Империя включает форсаж

— Относится, Анатолий Степаныч, ещё как относится. Все реакторы на схожих принципах работают. Расплавилась там вся активная зона к чёртовой матери, и если б не металлический корпус, который, кстати, в Чернобыле отсутствует, то была бы заражена очень большая территория вокруг. Весь штат Пенсильвания, если не больше.

— Так, — суровым голосом скомандовал Дятлов, — во-первых, откуда ты про это знаешь, а во-вторых, что ты про это знаешь — давай с подробностями.

— Ещё по маленькой, — спокойно ответил я, — и я всё выложу, как на духу.

Выпили и закусили уже без тостов, тогда я продолжил.

— Не видели такой фильм — «Китайский синдром»? — спросил я у Дятлова.

— Да, была такая страшилка, — припомнил он, — Джейн Фонда кажется снималась. Но там же чистая фантазия по-моему, к аварии никакого отношения не имеет.

— Да, — согласился я, — фильм вышел на полгода раньше, чем всё это на Тримайле случилось, но события в нём показаны любопытные. Расплавление активной зоны, которая в результате этого теоретически может провалиться в грунт на очень большую глубину. Не до Китая, конечно, как название обещает, но до подземных грунтовых вод точно доберётся. А от этих вод загрязнится радиацией все реки и ручьи в радиусе… не знаю даже каком радиусе.

— Чушь собачья, — грубо ответил Дятлов, — советские реакторы не могут расплавиться, это на стадии проектирования устранено.

— А Ленинградская АЭС? — задал встречный вопрос я, — там что, несоветские реакторы стоят? Румынские?

— А откуда ты слышал про Ленинградскую АЭС?

Я разлил водку по бокалам и следом сразу скормил ему ту же версию, что и Александрову, про главного инженера компании, сделавшей американский реактор в Тримайле.

— Ну знаешь… — протянул Дятлов, рассматривая свой бокал на просвет, — это из области «одна бабушка сказала». Врёшь ты наверно про этого главного инженера.

Я вздохнул, но колоться на этот предмет не стал.

— Во-первых, не вру, а во-вторых, если даже и вру, факты двух серьёзных аварий в атомной энергетике от этого не перестанут существовать. Были же эти аварии, что в Америке, что в Советском Союзе — это-то вы отрицать не будете?

— Ну допустим, — с натугой согласился Дятлов, — что они были. К нашей АЭС это какое отношение имеет?

— Самое прямое. Где две аварии, там и третья может случиться. Как говорит народная мудрость — один раз это случайность, два — совпадение, а три это уже закономерность. К тому же американские реакторы, как вы наверняка знаете, заключены в герметичный стальной корпус, а советские реакторы нет, так что там последствия аварий по умолчанию должны быть легче.

— Да, есть такая особенность у наших реакторов, — ответил Дятлов, — экономия процентов в 20 от сметы. Но расплавиться у нас ничего не может, это исключено, — сурово добавил он.

— Хорошо, — со вздохом отвечал я, — давайте с другой стороны зайдём. Я также слышал от того самого главного инженера (решил я валить на него всё, как на мёртвого), что РБМК довольно неустойчивы на малых мощностях. А ваш эксперимент ведь предполагает снижение мощности чуть ли не разы, я прав?

— Ну допустим, что прав. И что дальше?

— А то, что при этом снижении неопытный инженер реактора вполне может допустить провал почти в ноль…

— У нас все инженеры опытные, — хмуро ответил Дятлов.

— А вот предположим такую деталь — а вдруг попадётся в смену именно такой? Тем более, что штатным расписанием не предусмотрены такие состояния и тренировок по их отработке наверняка не проводилось…

— И дальше что? — совсем уже похоронным тоном спросил Дятлов, выливая в рот остатки водки из бокала.

— А дальше то, что реактор свалится в ксеноновую яму. Отравлен он типа будет ксеноном, тепловая мощность копейки, а нейтронная голый ноль, и выводить его из такого состояния по инструкциям надо дня три, я не ошибаюсь?

— Можно за два дня…

— Пусть за два, но в это же время он энергию вырабатывать не будет, а руководство за такие дела не то, что по головке не погладит, а и снять может эту головку у того, кто допустил это. А это в свою очередь значит что?

— Что?

— То, что руководитель эксперимента сделает всё, чтобы поднять мощность реактора как можно быстрее и без огласки этого факта, так?

Но ни подтвердить моё утверждение, ни опровергнуть его Дятлов не успел, потому что к нашему столику в этот момент подошли двое крепких молодых людей в одинаковых костюмах и с одинаковыми короткими стрижками. Дятлов побледнел и начал вставать, но старший из этих подошедших сказал ему:

— Сядьте.

А потом обратился ко мне и сказал:

— Сергей Владимирович? Вы задержаны — пройдёмте с нами.

Встал, конечно, и попросил показать ксиву — мало ли что. Старший на секунду раскрыл удостоверение у моего носа, я успел только прочитать, что он из управления КГБ по Киевской области и зовут его капитан Кондратюк. А я спокойно (хотя кошки на душе скреблись, конечно) сказал Марине: — Возвращайся в гостиницу, это ненадолго, а Дятлову: — Извините, Анатолий Петрович, надеюсь, мы продолжим нашу беседу при более удачном стечении обстоятельств.