Империя зла

Перед лицом возникла заточка. Острие приблизилось к глазу. Намек понят — Жуков обмяк, позволил стянуть себе проволокой руки за спиной.

Пока его куда-то тащили, он смотрел по сторонам. Факелы, кровь… Рабы, которых он жалел, превратились в зверей. Все пьяны. Танцуют. Глумятся над трупами.

Если уж бог спустился с небес, надо втоптать его в грязь.

* * *

Запив коньяком пару противорадиационных таблеток и с десяток таблеток иммунностимулятора, отец строго-настрого велел Лали, толстяку-врачу и пилотам не высовываться наружу, ждать его на борту.

Она хотела сразу пойти с ним, но он опять наорал.

У вертолета застыли в почетном карауле десятка два бойцов в комбинезонах с капюшонами, из-под которых виднелись «хоботы» противогазов.

Начался концерт. Громко заиграла музыка.

От нечего делать Лали смотрела в окно. Снаружи ровным счетом ничего не происходило. Скучно, как же… И тут один боец в противогазе упал. Из спины у него что-то торчало, какая-то палка. Второй упал с похожей палкой в горле. Третий… Остальные засуетились, кинулись их поднимать, размахивая руками, то есть переговариваясь жестами, ведь в противогазах не очень-то покричишь, да и музыка… Еще один упал на бок, засучил ногами.

Врач заметил интерес Лали и, прильнув круглым лицом к бронестеклу, забеспокоился. Увиденное ему настолько не понравилось, что он вытер со лба пот рукавом халата.

— Что это с ними?

Лали покачала головой. Не в курсе.

— Кто-то расстреливает их из луков. Очень на то похоже, — меланхолично предположил старший пилот, как будто говорил о чем-то обыденном, малозначительном.

— Лук — это что, оружие? — Врач протер линзы очков. — Вы на это намекаете?

— Да, — последовал ответ.

— Так что же это?! — Толстяк трижды смахнул пыль с подлокотника. — Что же это?!

Он бы еще раз десять повторил это, если б вертолет не окружили люди в странных однотипных одеждах. В руках у них были самые настоящие луки, а за плечами — колчаны со стрелами. И луки и колчаны, конечно, не из дерева, а из пластика.

Лали как-то пробовала освоить лук в симуляторе, но успехов не достигла.

Люди осмотрели трупы, сняли с них противогазы, натянули зеленые маски на себя, потом забрали дубинки-электрошокеры и уж ими-то принялись молотить по бортам и стеклам вертолета.

— Чего они хотят?! — Врач попеременно тер все, до чего только мог дотянуться. — Чего они…

Грохот дубинок усилился — теперь странно одетые люди лупили вдвое чаще и с возросшим упорством.

— Взлетайте! Что же вы медлите?! — Врача трясло.

— Гурген Аланович велел ждать, — отрезал главный пилот, и толстяк тут же попытался его переубедить — мол, ты что, не понимаешь, что это бунт, мы все погибнем.

Закончил он таким аргументом:

— Министра уже порвали в клочья! Его больше нет! А если жив, то все равно его не спасти!

Лали вскрикнула. Надо помочь отцу! Былые обиды тотчас забылись. Схватив первое, что попалось под руку — бутылку с коньяком, она открыла дверцу и выпрыгнула из вертолета. Ей вцепились в плечо — с разворота ударила бутылкой прямо в зеленую шлем-маску. Брызнули осколки, коричневая пахучая жидкость плеснула в стороны.

И музыка смолкла. Послышались крики, загрохотали выстрелы.

Лали еще успела воткнуть горлышко с неровными краями кому-то в живот, а потом ее скрутили. Как и врача с главным пилотом. А вот второму пилоту повезло меньше. Он попытался сбежать. Стрела угодила ему в спину и повредила, похоже, позвоночник. Он упал и пополз на одних только руках. Его без труда догнали и принялись методично охаживать ногами.

К Лали, которую держали двое, подошел мужчина без противогаза, лысый. В его прищуренных глазах, окруженных сеткой морщин, светилось торжество. Сквозь щетину на щеке проглядывала татуировка — надкушенное яблоко.

Он осклабился:

— Добро пожаловать в ад!

Лали плюнула ему в лицо.

* * *

— Интерфейсом к стене, ламерок! И не рыпайся!

С хохотом Ивана впечатали в стену.

Похоже, конвоирам нравилась их новая роль. Всю жизнь их сопровождали и заставляли вот так упираться лицом в обшарпанную вертикаль, не знавшую ремонта с самой постройки. А тут они рулят процессом. Вот и наслаждаются, сволочи.

Скрипнула несмазанными петлями стальная дверь.

— Чего завис? Входи!

Вошел — точнее втолкнули — и обомлел.

— Ванька! — С радостным криком к нему кинулась Лали, обняла крепко-крепко.

Он зажмурился от счастья, зарылся лицом в ее густые, черные как смоль волосы. Ему было хорошо, как никогда. Любимая с ним — а весь мир, все зло и добро, все обещания и вся боль пусть подождут!..

Лишь спустя целую вечность он открыл глаза и заметил, что в камере, помимо него и Лали, еще четверо мужчин, один из которых — Гурген Бадоев, второй — незнакомец в белом халате. Третьему, в летной униформе, было явно нехорошо, потому его голова покоилась на коленях у четвертого, тоже пилота.

Бадоев и Жуков уставились друг на друга. Точнее, враг на врага. Они вцепились бы в глотки один другому, не будь Лали рядом. Но вот она — прильнула, слезы в глазах, шепчет:

— Ванька, ты жив, я верила, что ты жив…

— Ну кино! Мелодрама! — захрипели сзади. — Костылю понравится! Он обоих оприходует!