Империя зла

— Она моя девушка.

— Эта чернявая, что ли? Бадоевская дочка? Да ладно тебе заливать!

Иван набрал в грудь побольше воздуха и выдавил из себя:

— Я сын врага народа, бывшего министра иностранных дел Владлена Жукова. Меня зовут Иван Жуков. Я во всесоюзном розыске.

— Ты под чем, юзверь? — Макинтош ткнул его кулаком в плечо. — Отличная дурь. Отсыпь чуток.

— Я не принимал наркотики, я на самом деле… — Иван покосился на девайс в кармане бывалого раба. — Я мог бы доказать, но коммуникатор без хозяина не включить.

— Ошибаешься. — Макинтош достал из кармана прибор, а потом окровавленную тряпку, развернул ее и…

В тряпке лежал человеческий палец.

Палец Бадоева, надо понимать, ибо когда работяга прижал его к коммуникатору, тот вмиг запустился. Экран продемонстрировал заснеженные горы. На них было куда приятнее смотреть, чем на отрезанные по самую костяшку фаланги. Стало не по себе — Иван представил, что случится с Лали, если не убедить Макинтоша.

По запросу поисковик выдал множество ссылок, одна другой красочнее.

— Вот. — Иван продемонстрировал свой портрет с соответствующей подписью и текстом крупно и жирно.

Прищурившись, Макинтош присвистнул.

— Ну ты даешь! Только вот зачем ты мне объявился? Ты что, полный кулхацкер? Если о том спам пойдет, тебя вмиг сотрут. Уже одного, что ты московский, достаточно, чтобы казнить, а тут — министерский сынулька…

— Перед смертью отец записал кое-что в мой мозг, — прервал его Жуков. — Очень ценную информацию. Он хотел, чтобы я попал в Хортицкий лагерь, и вот я здесь. Это важно, пойми. Его не просто так арестовали. Он хотел свергнуть режим Председателя, но не успел. Но у него была такая возможность .

Макинтош нахмурился, морщины вокруг глаз обозначились четче.

— Бунт подавят. — Иван вернул ему коммуникатор. — Спецназ уже готовится к штурму лагеря.

— А то я не знаю. — Раб невесело усмехнулся. — Просто надоело все. Жизнь такая надоела… И не только мне. Ты ж видел, что там, на плацу, творилось.

Жуков пожал плечами:

— А вдруг я сумею все изменить? Отец хотел этого. Представь — сумею! Легко будет умирать, зная, что ты мог все исправить, но даже не попытался?!

Улыбка сползла с татуированного лица. Двое стояли и смотрели друг другу в глаза. Молча. Тяжело дыша, словно после стометровки по максимуму.

— Че так долго? Давай уже! — позвали Макинтоша.

Он должен был принять решение здесь и сейчас. Решение, от которого, быть может, зависела судьба не только Ивана Жукова, Лали и двух несчастных из обслуги Бадоева, но всего Союза.

Раб открыл рот, закрыл, поморщился и наконец заговорил:

— Если ты, Маршал, меня на понт взял, я вырежу тебе печень и буду жрать ее сырую, а ты будешь смотреть… Ах, не страшно и уже было, угрожали? Тогда говори, что надо делать.

Глава 11 Взрыватель

Лагерные вожди пировали на крыше того самого склада, где Иван побывал как-то с Ириской. Пикник на свежем воздухе чего бы не устроить?

В самодельных мангалах угли пыхали жаром на шампуры с мясом. Рядом валялось то, что осталось от кабаньей туши. С клыков не удосужились еще снять ножи. Вспомнив, как реагировали на животных счетчики Гейгера, Жуков отказался бы закусывать самогон радиоактивной плотью, предложи ему кто-нибудь шашлыка. Ну да никто не предлагал, и на том спасибо.

Сопроводив Ивана, Лали и пилота с врачом до ворот склада, работяги поспешно удалились, а вот их командир, Макинтош, остался, дабы присоединиться к веселью и представить новых гостей честному братству хакеров.

С крыши отлично просматривался плац. И это было плохо, потому что на кресте, сваренном из стальных труб, извивался обнаженный Гурген Бадоев. Толпа с криками и улюлюканьем швыряла в него объедки, камни и вообще все, что попадало под руку. Удивительно, что никто не выстрелил в него, не вогнал в лоб заточенную шестерню. Наверное, все с нетерпением ждали, когда же подожгут кучу мусора, наваленную у креста, и просто не хотели портить себе удовольствие. Еще три креста пока что пустовали.

Лали всхлипнула, отвернулась. Жуков обнял ее, провел ладонью по спине.

Собравшиеся шумно обсуждали что-то, смеялись, чокались алюминиевыми кружками. Было их полтора десятка человек. У одного не хватало руки, у другого глаз прикрывала черная повязка. Были тут худые и толстые, беспрестанно кашляющие с сигаретами во рту и, наоборот, брезгливо отмахивающиеся от дыма. Все разные, но одинаковые в одном — они были счастливы. Они радовались. Праздновали свою крохотную временную победу. Обмывали обреченную на поражение свободу, все еще ограниченную неприступным периметром.

Одного из них Иван знал. Тот как раз вскочил с ящика из гнутой стальной проволоки, застеленного березентом, и громогласно заявил:

— Костыль — это не баг, это фича!

Сборище дружно заржало. Никого не возмутило, что он опрокинул банку с тушенкой, напечатанной в матрикаторе, и та, упав, обрызгала чуть ли ни всех искусственным жиром. Не только Иван, значит, не в восторге от местной кабанятины, пусть даже натуральной, Костыль вон тоже абы что жрать не хочет.

— Мой поклон вам, хакеры! — поприветствовал коллег Макинтош.