Империя зла

Вот, значит, почему на Ивана напали. А сюда просто стаскивают тех, с кем еще будут сводить счеты…

Он обернулся. Дверной проем загораживали двое рабов, притащившие его сюда. Только сейчас он смог их толком рассмотреть. Один — с оттопыренными ушами — под его взглядом попятился, выставил перед собой заточку и пробормотал: «Слышь, Дубас, ты тут сам справишься, а у меня дела», — после чего скрылся из виду. Ага, вот кто грозился выколоть Ивану глаз. Ну-ну. И если ушастый хоть как-то походил на человека, то второй был полным уродом. Спину его «украшал» мощный горб, надбровные дуги выпирали, длинные руки, прикрытые тканью робы лишь до локтя, чуть ли не касались пола. Кожа у него была нездорово белесая, в язвах, однако при всех признаках вырождения мышцы бугрились под выпирающими венами, а весил Дубас центнера два, не меньше. И слезящиеся красные глазки он не отвел, когда Жуков недобро уставился на него.

— Тискайтесь пока, скоро казнят всех. — Урод захохотал, будто сказал нечто очень смешное, а потом закашлялся — изо рта его при этом вылетели сгустки крови. — Костыль позабавится — и казнят!

Он с грохотом захлопнул дверь камеры, щелкнул ключ в замке.

— На плацу ставят кресты, несут все горящее, — продолжил урод снаружи. — Спалим вас всех, а потом улетим. Туда улетим, где хорошо, где тепло! У нас теперь вертолет. Это круто! Наши хакеры придумали! Ясно? Прилетел Бадоев, а улетим мы! Деру все отсюда! Это круто!

Похоже, у Дубаса не только с внешностью проблемы, но и с мозгами. Родился наверняка здесь, а экология на острове… м-да…

— Это не круто, — не удержался Иван; Лали как раз распутывала проволоку на его запястьях. — Сколько в лагере народу? Двадцать тысяч? Больше? А в вертолет поместятся от силы два десятка. Так что деру смогут дать разве что вожди, хакеры ваши. А вас бросят!

За дверью задумчиво засопели.

Бадоев встал с пола. В камере не было мебели. Освещала ее единственная лампочка высоко у потолка. В углу стояло ведро из оцинковки. Оправив отнюдь не белоснежный уже пиджак, министр прошел в опасной близости от Жукова, который едва удержался — очень хотелось врезать кулаком в ухо, — и, остановившись у двери, развил тему, начатую потенциальным зятем:

— Предводители улетят, если сумеют. А вот остальных уничтожат киборги, которых подтянут к лагерю в течение часа, уж я-то как министр восстанавливаемых ресурсов знаю, о чем говорю. Так что жить тебе, сынок, осталось чуть меньше шестидесяти минут. Не дури. Подумай хорошенько. Если отпустишь нас, я прикажу тебя не убивать. Накажут, конечно, как бунтовщика, но…

Договорить он не успел.

Щелкнул замок, дверь распахнулась, горбатый урод, рыча, схватил Бадоева за руку и вытащил из камеры. Дверь захлопнулась. Раздался крик и тут же смолк.

Все произошло так быстро, что никто даже не успел отреагировать. Да и стал бы Иван защищать своего врага? Он взглянул на Лали, разрыдавшуюся в его объятиях. Ради нее — стал бы. У Ивана Жукова ведь больше нет никого, только она.

— Куда его? Что с ним будет? — Лали с надеждой смотрела на Ивана, будто он одним лишь своим ответом мог вернуть ей отца.

Он пожал плечами. Намеки урода насчет крестов и пламени ему очень не понравились.

— Доктор, осмотрите второго пилота. Очень похоже, что пора констатировать смерть. — Вертолетчик сказал это так спокойно, будто у него каждый день на руках умирали коллеги.

Жуков доверил бы этому человеку поднять себя за облака, даже если бы боялся высоты.

Осмотрев тело, врач кивнул — да, отмучился бедолага.

— В данной ситуации меня радует одно: бунтовщики не пролетят на моей птичке и километра. — Пилот так и сказал: «на моей птичке» — ласково, с легкой улыбкой, будто речь шла не о вертолете, а о существе одушевленном. — Моя птичка должна подавать закодированный сигнал, чтобы ее не сбили пэвэошники. Этот сигнал генерирует спецпередатчик, который срабатывает исключительно от биометрии Гургена Алановича.

— То есть вы хотите сказать, что… — Толстяк-доктор снял очки, протер их рукавом халата.

— Да я уже сказал. Очень похоже, что без Гургена Алановича на борту моя птичка в воздухе долго не протянет. Даже если среди бунтовщиков найдется специалист нужного профиля и они сумеют взлететь, это все очень ненадолго.

Иван задумался. Вертолет — потом. Сначала надо выбраться из камеры. Вот только как? Постучать в массивную стальную дверь и попроситься пи-пи, а потом пролезть в окошко, как это принято в зарубежных фильмах? Во-первых, вряд ли естественные надобности Ивана найдут отклик в душе урода-надзирателя. Во-вторых, не факт, что в сортире вообще есть окно, а если таки есть, не факт, что настолько широкое, чтобы Жуков смог в него пролезть, а если и сможет, как быть с остальными в камере? С собой их приглашать пи-пи? Типа мы все вместе, нам дружно захотелось по-маленькому? Кстати, есть подозрение, что ведро в углу благоухает не просто так, а потому что предназначено для отправлений.