Империус (ЛП)

Хлопок повторился, отозвавшись неприятным ощущением в ушах – близко, очень близко. Что-то шлепнулось на мокрую мостовую совсем рядом с Кингсли, и он услышал сдавленный вскрик.

Глянув вниз, он едва сумел подавить рвотный позыв.

Половина Яго Фолка – распростертая, потрепанная и покалеченная – корчилась и задыхалась под напором дождя. Обе его ноги отсутствовали вместе с половиной руки и хорошим куском торса; нескольких важных органов явно также не было на месте. Кингсли довелось многое повидать в своей жизни, но это было самое ужасное расщепление, которому ему довелось стать свидетелем.

Фолк с трудом хватал ртом воздух и, дико вращая глазами, попытался ползти. Пребывая в ужасе, Кингсли поспешно шагнул вперед и присел рядом с товарищем.

- Яго, - позвал он торопливо и с отчаянной тревогой, - что случилось? Где твоя вторая половина?

Однако ответ вдруг стал очевидным, как только Фолк завопил в агонии.

Кингсли услышал яростно выкрикиваемые заклинания. Тошнота снова подкатила к горлу. Неподалеку несколько неизвестных планомерно уничтожали части тела Фолка, которые он потерял при трансгрессии.

С тяжелым сердцем Кингсли осознал, что уже слишком поздно пытаться остановить их.

Пальцы, отделенные от остального тела пальцы, сомкнулись на его запястье. Кингсли заглянул в полные боли глаза Фолка.

- Империус! – выдохнул тот.

- Что? – Кингсли снова сосредоточился на своем коллеге. – Яго, что? Кто это сделал? Что ты слышал?

- Империус! – снова прохрипел Фолк, задыхаясь от боли. – Империус… оборотни… Сам… Знаешь… Кто…

Что? Видя, как жизнь покидает глаза Фолка, Кингсли в отчаянии склонился еще ближе. Голова и плечи Яго вдруг накренились, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица самого Кингсли, и он выдохнул два последних слова:

- Инсти…тут бешенства…

Громкий крик донесся с дальнего конца переулка; кровь брызнула из носа и рта Фолка, когда тот последний раз вздохнул. Его пальцы, все еще сомкнутые на руке Кингсли, вдруг конвульсивно сжались, а части его смертельно раненого тела начали содрогаться. Глаза Яго расширились от ужаса.

Затем его пальцы разжались и с мокрым всплеском упали на мостовую, а взгляд остекленел. Мгновение спустя остался только лишь дождь, барабанящий по покрытой лужами земле.

Кингсли судорожно вздохнул. Яго… Господи боже, Яго, какая ужасная…

Несколько грубых голосов снова привлекли внимание мракоборца к ситуации, в которой он оказался. Разговаривающие быстро приближались.

- … услышал эхо хлопка, - с холодным равнодушием говорил кто-то. – Его остальная часть не может быть далеко…

Кингсли ощутил зарождающийся в груди гнев. Каким бы странным образом они ни получили наводку, эта миссия должна была стать простой разведкой. Однако теперь Яго Фолк, отличный мракоборец и хороший человек, мертв. И обладатели этих голосов убили его.

Он хотел остаться. Хотел собрать останки своего несчастного коллеги и вернуть их его семье. Он хотел встретиться лицом к лицу с убийцами Яго и свершить правосудие. Это был его долг, его работа.

Он был мракоборцем.

Но он не мог.

Разносящееся по переулку эхо свидетельствовало, что к нему приближались по крайней мере шесть человек. Кем бы Кингсли ни был, он не был дураком.

Министерство должно узнать о случившемся. Орден должен узнать об этом еще больше.

Он должен покинуть это место. Это необходимо.

Дождь снова усилился. Глаза Фолка невидяще смотрели в затянутое тучами ночное небо.

Проклятая необходимость.

Шаги звучали теперь совсем близко. Скривившись, Кингсли поднялся на ноги. Последние слова Фолка повторялись в его ушах: империус, оборотни, Сам-Знаешь-Кто. И Институт бешенства. За пологом туч, Кингсли знал, сияла полная Луна, и оборотни по всей стране подчинялись ее непреодолимому влиянию. Но только ли у Луны были на них свои планы?

Ему нужно поговорить с Дамблдором.

Кивком Кингсли попрощался с павшим товарищем, а затем с громким хлопком оставил темный переулок и его секреты позади.

************

Две недели спустя

На торфяниках было холодно.

Похожие на дымку серые облака проносились над головой рваными клочьями, время от времени открывая взору ярко-голубое небо. Темные вереск и первые побеги папоротников то озарялись бледным солнечным светом, то погружались в тень. Весеннее солнце то пригревало, то, спрятавшись, уступало пробирающему до костей холоду. Но вовсе не чудеса природы привлекали внимание в этом блеклом месте. Огромный бетонный куб возвышался над землей подобно широкой усеченной колонне – не имеющей окон, темной и словно бы наблюдающей за окружающим ее ландшафтом с высокомерным безразличием. Она как будто с недовольством следила за двумя незначительными фигурками у ее основания.

Римус Люпин вздохнул, покачал головой и плотнее запахнул плащ, глядя на уродливые серые стены.

- Я, должно быть, спятил.

Стоящая справа от него девушка фыркнула:

- Не жди, что я стану убеждать тебя в обратном.