Империус (СИ)

Трудные времена ничуть не сказались на мадам Малкин: она улыбалась посетителям с прежней лучезарностью и просто источала радушие. Удивительная женщина.

Других посетителей здесь не было. Со всех сторон измерив Спайка, привычно забравшегося на специальную скамеечку, своей волшебной самостоятельно летающей лентой, мадам Малкин скрылась в глубине магазина.

Матушка тем временем с преувеличенным интересом рассматривала и перебирала парадные мантии, висевшие на стойке, стоявшей неподалёку от него и отгораживавшей место для примерки от входа.

— Чудесный оттенок зелёного. Тебе очень пойдёт.

Всё время, проведённое на Косой аллее, она была необыкновенно немногословна, проронив едва ли десяток фраз. Наверное, всё же нервничала, хоть и старалась этого не показать.

— Полагаете, мне понадобится парадная мантия? — удивился Спайк. В списке её не было, поэтому чего-то вроде бала, как на четвёртом курсе, ожидать не приходилось. Да и не такой Дамблдор идиот, чтобы пускать кучу постороннего народа в школу в такое время.

Не ответив ничего определённого, матушка лишь качнула головой, а затем, бросив осторожный взгляд в ту сторону, где скрылась мадам Малкин, медленно проговорила, словно тщательно подбирая каждое слово:

— Драко, сын мой, я понимаю, что поручение Тёмного Лорда — это большая честь, и ты полон воодушевления, перспективы кружат тебе голову.

Он спрыгнул со скамеечки и, в два шага оказавшись рядом с ней, мягко взял её руки в свои.

— Поверьте, матушка, моё воодушевление за время болезни поутихло до разумных пределов, а помимо перспектив я вижу также и предстоящие трудности.

— Неужели? — она явно была приятно удивлена. — И что же… что ты думаешь по поводу всего этого?

— Я думаю, вам стоит поехать на воды, — честно ответил Спайк, — скажем, в Сен-Мало? Свежий воздух, термы. В последнее время вы очень бледны.

— Боюсь, сейчас это невозможно. Ты ведь знаешь: моего присутствия требуют семейные дела. Особенно теперь, когда Люциус… не может ими заниматься.

Оба понимали, о каких «делах» идёт речь. Тёмный Лорд, по сути, держал её в качестве залога лояльности старшего и младшего Малфоев, словно тёмной метки на каждом из них недостаточно. Если лишить его дополнительного рычага давления, он будет недоволен. Возможно, фатально недоволен.

— То было раньше, — не пожелал сдаться Спайк, вполне готовый пойти на риск. — Но сейчас всё изменилось, вы же понимаете? Я вполне способен позаботиться о семейных делах. Думаю, отец поддержал бы это решение.

Главное сейчас — обеспечить матушке безопасность, и тогда уже можно с холодной головой заниматься проблемой Тёмного Лорда, которая, по скромному мнению Спайка, главным образом заключалась в самом факте его существования.

— Драко, ты ещё слишком юн, — она покачала головой. — Сомневаюсь, что ты действительно понимаешь всю… сложность ситуации.

— Дети всегда остаются детьми для своих родителей, — мягко возразил Спайк и поцеловал её ладонь. Он очень надеялся, что не походил сейчас на попусту хорохорящегося юнца. По крайней мере, не слишком сильно. — Поверьте, я справлюсь. И мне, нам всем, будет намного проще, если не придётся переживать о вашем здоровье.

По правде говоря, только Надзор удерживал его от того, чтобы увезти матушку куда-нибудь подальше прямо сейчас, если понадобится — силком. Максимально аккуратно и бережно, но не считаясь с её мнением по этому вопросу, благо, опыт спасения своенравных женщин вопреки их воле у него имелся.

— Я подумаю, — сказала она после долгого молчания. — Так что насчёт этой мантии?

— Полностью полагаюсь на ваш вкус в этом вопросе.

Зелёная так зелёная. Вполне себе патриотичненько. Вероятно, сам Спайк выбрал бы красную, но его могли неправильно понять. Всё равно любимый кожаный плащ остался где-то в другой жизни, так что в целом ему было плевать. Вскоре вернулась мадам Малкин с охапкой чёрных форменных мантий, и для подгонки выбранной матушкой парадной пришлось вновь забраться на скамеечку. Две дорвавшиеся до любимого дела женщины не меньше десяти минут вились над ним голодными коршунами, углядевшими павшую лошадь. Спайк стоически терпел и причитания о том, какой же он «худенький, в чём только душа держится», и немилосердные булавки, с завидным постоянством норовившие куда-нибудь впиться.

— Думаю, остальные покупки я могу сделать и сам, — предложил он, когда его терпение иссякло.