Имперский Грааль

Хохот. Гулкое эхо в пласталевых небесах. На звук выглядывает из своей каморки дежурный, морщится на разбросанные по полу узлы УССМ и неожиданно зовёт пить чай. А что, почему бы и нет? Разговор крутится вокруг Морган: высказано предположение, будто слова «дать» для неё не существует. Только «взять», и поглядеть бы на того, кто её объездит, и это ещё большой вопрос — кто кого, и жалко парня, ага, кто бы он ни был. Мол, знаем таких: упал-отжался, и мужик у них либо занят, либо виноват.

Брюсу хорошо. Ему совсем не хочется возвращаться в каюту. С тех пор, как воля Норма развела его с Мари, он испытывает стеснение, оставаясь с ней наедине, и, кажется, добился того, что оно стало взаимным. Всю неделю с тех пор, как её приписали к миз Монти, Мари возвращалась в отсек намного позже, чем давали отбой бойцам. Брюс уже спал, а если просыпался, ощущал её лишь мельком. Лёгкая тень, шорох шагов, совершенная бесплотность. Словно делил каюту с призраком. Право, сидеть на койке дежурного, теснясь плечами, раскрасневшись от чая, говорить самому и не слушать других, размахивать руками в сантиметрах от чужого носа — в этом было куда больше жизни.

В конце концов, разве он не выполнил свою сторону договора?

— Что такое dux bellorum? — спрашивает Товия.

— Буквально «военный вождь» на латыни, — охотно поясняет Брюс. — Норм и есть по существу dux bellorum. В Древнем Риме так называли полководца.

— А откуда твой клон знает латынь?

Упс. Красный сигнал на панели.

— Он не латынь… он про войну всё знает.

— Откуда вообще у тебя клон?

— Клоны ведь не дети, — отшучивается Брюс. — Это дети случайно не рождаются. А клона нет-нет где-нибудь да и подхватишь.

— Ну да, — фыркает комод, — эти медики, если недоглядишь, сопрут всё вплоть до аппендикса. Я слышал, это зараза дорогая. Как тебя угораздило?

— В те времена мы могли себе это позволить, — уклончиво роняет Брюс. — Отец у меня погиб, и я мечтал о старшем брате…

— …а мне щенка так и не купили, — вздыхает минотаврец.

— У меня все младшие, — морщится Андерс, — и не могу сказать, чтобы я мечтал о ком-нибудь из этих засранцев.

— А куда потом девают такие игрушки? — это уже интересуется дежурный, пожилой дядька с тремя длинными прядями, заботливо уложенными через лысину. — Когда надоест? У тебя короткоживущая модель?

Брюса передёргивает помимо его воли.

— Ни фига, — огрызается он. — Он проживёт полную и свободную жизнь. Мы оформили все документы, и он теперь сам по себе. Сам зарабатывает и делает, что хочет. Если бы я сам не догадался, мои бы мне объяснили. В нашей семье знают, что к чему.

Разгорается дискуссия о правах клонов, в которой Брюс уже не участвует. Он своё мнение высказал, ничто его не поколеблет.

У него снова есть друзья. Жизнь прекрасна.

* * *

— Что за… — Эвиан, штурман «Пеллеса» колотила по клавишам пульта, не находя ни слов для своего изумления, ни спутника, оставленного предыдущей экспедицией на орбите Либеллина-VI. — Он должен тут быть! Орбитальные компоненты… сферические координаты… частоты радиовещания…

Она чуть не плакала от досады. Если ты женщина с «мужской» профессией, особенно если ты — молодая женщина, каждая твоя неудача есть свидетельство твоей некомпетентности и повод к насмешливым взглядам, что бы там ни твердили адепты победившего феминизма.

Куда девался этот чёртов пищащий котелок?

— Может, — сказал капитан, — тут гравитационная аномалия? Тогда мы его вряд ли найдём.

Все, кто был в рубке, мрачно уставились на огромный шар планеты, небрежно обмазанный густой атмосферой. Освещённый звездой бок был ярко-бирюзовым, а облака — слишком плотными. Под ними едва угадывались очертания континентов и районы высокогорий. Точно яблоко, от которого надобно откусить без помощи рук. Одна Эвиан, не поднимая головы, продолжала барабанить по клавишам, сканируя частоты.

— Мы не можем висеть тут вечно, — это Ставрос выразил мысль, которую каждый думал, но придерживал на коротком поводке, не желая выступать с инициативой. Впрочем, какая в ней инициатива!

Баржи, как овцы, столпились вокруг «Пеллеса», управлявшего всем кластером с единого пульта. Спутник, что болтался тут пару лет с тех пор, как был открыт Либеллин-VI, фотографировал поверхность во всех диапазонах, строил температурные кривые, анализировал закономерности проходящих на планете процессов: течения, ветра, приливы… Без него мы знаем только, что планета твёрдая, масса у неё чуть больше условной единицы, за каковую принята масса Колыбели, и ещё у неё есть атмосфера, и в этой атмосфере фтора нет.

— Я не могу сажать корабль куда попало, — немедленно огрызнулся капитан. — Для того чтобы сбросить хотя бы челнок, мне нужен пеленг снизу на гектар гарантированно ровной твёрдой земли. Найдите мне спутник, я возьму с него снимки, и ничто из того, что я сделаю дальше, не будет вашей проблемой.

— Это работа вашей команды — найти спутник. Мои проблемы начнутся только на твёрдой земле и, могу вас заверить, на вас я их перекладывать не стану.