Имперский Грааль

Это не слишком похоже на пустыню.

Почему я так решил?

Есть такой навигационный прибор — задница. Во все времена, включая архаические, хорошо тренированная пилотская 3. ловила несоответствия приборных показаний. Вот и сейчас ей было как-то… неспокойно.

— База! Эй, база! Гнездо, я Реполов-один…

Кулаком по корпусу блока связи, внизу справа.

Запрещено, но пилоты всегда так делают. Иногда помогает.

Обречённо:

— Гнездо, я вас не слышу.

Я — Назгул, пусть бывший. У меня исключительный навык. Приборные показания — вот мои чувства. Вот только пилоту, не бывшему машиной, не понять, что они показывают «что-то ещё». И потому пилот уповает на задницу метафизически, а я — с полным на то основанием.

Радиовысотомер показывал неплохую высоту, а если судить по схеме, «реполов» как раз входил в «удобную» зону, но на сердце было тревожно. Шевельнув ручку туда-сюда, Рубен положил «птичку» на левый борт, чтобы после — сразу на правый.

Ой, мать… чтоб не сказать больше! А некогда! Справа стена, луч высотомера ударился о неё, как теннисный мяч, метрах в восьмидесяти, и «реполов» поневоле дёрнулся влево. Что-то чиркнуло там, скрежетнуло, как на разрыв, а после завертело и вниз, вниз, быстрее, чем поспевает следом комок в горле… Туманная занавесь раздёрнулась, Рубен увидел чёрный ребристый камень и белёсые пары, стекающие по нему, и ещё косматый клубок чёрно-красного пламени, скачущий вниз, ударяясь о скалы. Движок потерял, основной, тот, что на конце плоскости… земля навстречу, и всё больше, и всё отчётливее, в мельчайших подробностях: дно ущелья, гравий и камни, дымы, выходящие из трещин в земле… Звука нет, и всё очень нереально.

Разве это реально, когда всё в тебе, что ты называешь «я», в мгновение ока устремляется во все узлы, что ведают управлением этой малой птахи — «реполова», тело генерирует импульс, которому подчиняются рулевые тяги? Топливопровод перекрыт, симметричный правый движок отключён, рулями я останавливаю вращение и приподнимаю устремлённый в землю нос. Делаю вдох и обнаруживаю себя в человеческом теле: вытаращенные глаза, прикушенная губа. Дать ему — мне! — кислороду, чтобы очухался. Здорово. Надо попробовать ещё. Как-нибудь, по случаю.

Как близко прошла она, мать безумия, пилотская погибель. Кости, мясо, кровь, обломки, масло. Ручка этой системы при ударе входит пилоту в правое подреберье. Кто бы я был сейчас? Кучка мятого металлопласта, негодного ни к какому воскрешению. Нет никакого воскрешения — забить и забыть, и прицепить к этой последней жизни страховочный трос! Каким я чудом до сих пор… Разве что и сам я — чудо?

Область высокой ионизации. То-то всю шкуру искололо. Шкуру в смысле — фюзеляж. Гроза, но что нам гроза, если она не скрывает камни! Теперь ручку на себя, истеричный неряшливый иммельман и — дёру во все дюзы! И вверх, божички мои, на простор сквозь все эти чёртовы облака! На глазном дне остался отпечаток: скала, обвитая туманом. Человек бы не вышел.

— …Реполов, это Гнездо, ответьте!

— Пометьте там себе — тут слепое пятно. Ущелья, скалы. Густой туман, сильная ионизация… — Рубен сморгнул. Кажется, разряды. Сотни мелких булавочных молний. — Аномальная зона. Электроника сбоит, а ваш локатор она просто поглотила. Оттого он пустоту и показал.

— Так у нас не погодный радар, а картографический. Уходи оттуда, парень!

Да я, признаться, уже. Упс! Кто кинул здесь эту каменюку?

— Пойду проверю другую. Дайте наводку на ближайшую.

— Может, — неуверенно сказали в наушниках, — в другой раз?

«Работа пилота связана с ярко выраженным эмоциональным фоном». Капитан «Пеллеса» это понимает. Спасибо, дружище, но… Я пилотом не работаю. Я живу им.

— Давайте. Топливо у меня, — быстрый взгляд на приборы, — есть ещё.

— Тебе ещё наверх подниматься.

На одном основном? Подниматься? Вы шутите!

— Если найду что-нибудь подходящее, не я к вам, а вы ко мне спуститесь. Прошу разрешения действовать по обстановке, — Рубен ухмыльнулся в микрофон. Только один человек может запретить ему оторваться в своё удовольствие. Dux bellorum экспедиции, муж его жены. Рассел Норм. Попробует? Норм ведь знает, кто я такой. Что я такое. Я ведь и по званию старше. Брюска спрашивал, почему я не на Пантократоре. Ко всему прочему, сидя на одной планете, мы бы поневоле мерились авторитетами. Ежечасно. У нас чудный повод для драки.

— Ты знаешь, что ты должен делать. Если вторая зона будет непригодна — садись, где сможешь, включай маяк и жди. К тебе вылетит другой пилот. Я остаюсь на связи.

Вот так. А он сильный игрок.

— Слушаюсь.

И, памятуя кипящую туманом каменную кашу, откуда только что вырвался — человек бы не вышел, точно! — Рубен с большой неохотой вновь канул в облака.

* * *

— Все по транспортам, живо!