Имперский сыщик. Аховмедская святыня (СИ)

Его высокородие отдал приказы относительно пришибленного, того бережно подняли под руки и отвели в сторону. Витольд Львович тем временем выпрямился и потер темя, явно над чем-то задумавшись.

- Он вас знал, - обратился Меркулов к подошедшему Николаю Соломоновичу.

- Кто?

- Черный. Он сказал: "Отпустите или полицмейстер умрет".

- Да меня много кто в городе знает, все-таки Истомин не последний человек. Или вы меня в чем-то подозреваете?

- Теперь нет, - честно признался Меркулов, - раньше да. Черный действительно мог вас серьезно поранить, вон даже след остался. - Указал он на свежий порез, еще подернутый сукровицей. - Тем более если бы и вправду были замешаны, то не стали рисковать жизнью своих людей здесь, не выставили подчиненных под окнами, одним словом, дали Черному спокойно уйти. Нет, вы ему ничего не сообщали.

- А кто-то сообщал?

- Конечно. Вы видели, чем он занимался, когда мы ворвались?

- Сжигал бумаги, - только теперь вспомнил Николай Соломонович.

- Кто-то ему сообщил, что мы вскорости прибудем. Кто-то, кто об этом знал. Но Черный не успел уничтожить все свидетельства. Вы на квартире людей оставили?

- Обижаете, Витольд Львович. Конечно, оставил.

- Тогда стоит взглянуть на найденное. Может, что интересное обнаружим... Мих, пойдем.

А орчук и без того уже подле хозяина был. Чуть ли не вперед убежал. Полицмейстер последние указания раздал и с ними последовал. Вроде, времени мало прошло, пока Мих бежал по дворам, а вот пешим ходом да не в горячке боя оказалось, что далече нужный дом находится. Подле него, у самого подъезда, дежурил уже человек в форме, а рядом деловито сновали остальные ребята из их ведомства. Знал орчук: это особая группа, которая до определенного момента сидела далеко в засаде.

Их пропустили, не произнеся ни слова. Лишь один из филеров, что толкались тут же, завидев Витольда Львовича, подошел и вручил тому трость, которую на его попечении оставили. Отдал торопливо, точно она жгла ему руки, опасливо глядя на рукоять. Не иначе как шпагу вытаскивал.

Меркулов поднялся на второй этаж, остановился у выломанной двери, оглядел все и к орчуку повернулся.

- Мих, пока не заходи. Ненароком затопчешь что.

Полукровка насупился. Тоже ему хотелось посмотреть, что там да как. А со стороны площадки, где квартиры расположены, в мельчайших деталях все не рассмотришь. Поглядел на ножища свои, ну да, больше обычной человеческой ступни, так он же с разумением, аккуратно мог пройти.

Полицмейстер вместе с Меркуловым подошли к печке, теперь почти не горящей, и подняв с пола разброшенные листки, стали их изучать.

- У меня чертеж какой-то. Непонятный. И заметки к нему на гоблинарском, - повернул голову вбок полицмейстер, пытаясь нечто разобрать.

- Позвольте, - присоединился к нему Витольд Львович, - и вправду чертеж некоего аппарата. Только непонятно, к чему его применить можно. А вот эти заметки, по всей видимости, меры длины.

- А у вас что?

- У меня намного интереснее. Насколько я понимаю, это план помещения. Чтобы мы не гадали, тут даже подписано сверху.

- "Первый императорский музей, галерея драгоценностей N2", - побагровел полицмейстер.

- И написано, как вы видите, на славийском. Есть еще общий план.

- Откуда же он все это взял?

- Не догадываетесь все еще, Николай Соломонович?

- Про сообщника я давно понял. Меня смущают разговоры о наушничестве. О самой операции знали всего несколько человек, мои филеры да группа помощи не в счет. Им в самый последний момент сообщили, и на виду все были.

- Думаю, тут задействованы чины повлиятельней.

- Я даже знаю кто, - налились злобой глаза полицмейстера.

- Не поделитесь? - Полюбопытствовал Витольд Львович.

- Хитрый лис Никифорыч. Появился тут, месяца не прошло, как Его превосходительство каждое слово ловить стал как истинно верное. Все думают, провинциал, человек с низших чинов до самого полицмейстера поднявшийся, а я его подлую душонку насквозь вижу.

Задохнулся от ненависти Николай Соломонович. А Мих вспомнил слова Петра Андреевича о былом фаворе бравого "гусара", которого тот вмиг лишился после появления в Моршане Константина Никифоровича. Были у Истомина все шансы не любить вновь прибывшего. Тут все так просто, что даже орчук догадался. Кто ближе всех к Александру Александровичу, тот после отставки старика и первым человеком в ведомстве станет. А Его превосходительство давно уже не мальчик.

- В чинопочитании нет ничего предосудительного. К слову, хочет ли человек выслужиться или действительно уважает того, кто над ним стоит. Это, знаете ли, еще не преступление.

- Прошу прощения за свою несдержанность, - пришел в себя полицмейстер. - Я не имел право так говорить о моем... коллеге. Скажите лучше, - постарался перевести он разговор в другое русло, - у вас есть какие-нибудь мысли, как найти этого Черного?

- Пока никаких, - признался Меркулов, - нужно хорошенько подумать и изучить найденное, прежде чем предпринимать дальнейшие действия. Очень уж ловким человеком оказался этот Черный, прямо неуловимый.

- Так, да не так, - покачал головой полицмейстер. - Не человек он, да и не прочий.

- Что вы хотите сказать?