Имплантация

Следует отметить, что мы сейчас в нашем пересказе, пронумеровав задачи и разделив их на более общие и более частные, придали этой программе более систематизированный вид, чем она имела у Ренана. У него все вышеперечисленные задачи выдвигаются очень постепенно, по ходу общего изложения; Ренан не стремится ни ограничить число этих задач, ни установить между ними отношения логического подчинения. Для ренановского мышления вообще характерна форма открытого, а не закрытого списка: в этом проявляется специфическая текучесть его образа мыслей, отличающая Ренана от таких догматиков-систематизаторов, как Конт или Тэн.

Чтобы оценить своеобразие ренановской научной программы и ее место в развитии гуманитарных и социальных наук во Франции, необходимо контекстуализировать эту программу в двух направлениях: в направлении прошлого и в направлении будущего. Иначе говоря, мы должны сейчас поставить фигуру Ренана поочередно в два ряда: в один ряд с его предшественниками и в один ряд с его преемниками. Начнем с преемников.

Историко-филологическая программа Ренана и французская наука XX века

Мы не станем сейчас говорить о воздействии программы Ренана на развитие французской науки в краткосрочной перспективе: этот вопрос будет затронут в следующем очерке. Сейчас постараемся оценить значение программы Ренана в долгосрочной перспективе, насколько таковая нам доступна в данном случае – то есть на протяжении ста пятидесяти лет, от создания книги «Будущее науки» и до конца ХХ века. Если рассматривать программу Ренана в рамках этого режима «средней длительности», то невольно поражаешься тому, сколь многие важнейшие направления развития французской науки XX века были предсказаны в манифесте Ренана. Мы говорим «предсказаны», чтобы обойтись и без слишком осторожного слова «предвосхищены», и без слишком категоричного «запрограммированы». Дело в том, что лишь некоторые из фактических последователей Ренана эксплицитно апеллировали к его программе. Помимо таких последователей были и другие: они шли в направлении, которое указал в свое время Ренан, но шли «в обход», опираясь не на Ренана, а на других авторов. Соответственно, его роль по отношению к французским гуманитарным наукам XX века оказывается двойственна: отчасти это роль предтечи, остающегося в тени; отчасти – признанного основоположника. Мы попытаемся очень кратко проследить, как переплетаются здесь основные генеалогические линии (а переплетаются они между собой очень тесно, но наша задача сейчас – их по возможности разделить)[25].

Собственно говоря, лишь одна отрасль гуманитарных и социальных наук во Франции XX века декларативно признает Ренана своим основоположником. Эта отрасль – религиоведение, так называемые sciences religieuses. «Науки о религии» были конституированы на французской почве как отдельный комплекс дисциплин в 1880‐х годах: в 1880‐м была создана кафедра истории религий в Коллеж де Франс, а в 1886‐м в Практической школе высших исследований открывается новое, Пятое отделение – Section des sciences religieuses (подробнее об институциональном развитии религиоведения во Франции см. [Poulat 1966]). В течение последующего столетия это отделение служило институциональной рамкой для работы таких ученых, как Марсель Мосс, Анри Гюбер, Марсель Гране, Александр Койре, Андре Грабар, Жорж Дюмезиль, Клод Леви-Стросс и многие другие. А в 1919 году в Париже было основано научное общество по изучению истории религий: оно получило официальное название «Общество Эрнеста Ренана». Общество объединяло в своих рядах крупнейших французских ученых, чьи исследования строились на материале религиозного и мифологического сознания, – историков, социологов и этнографов; как уже говорилось выше, заседания Общества проходили в стенах Коллеж де Франс (об этом, как и о составе Общества в 1950‐х годах, см. с. 170). Таким образом, Ренан был канонизирован как официальный «патрон» французских религиоведов – но вышеприведенные имена этих «религиоведов» ярко свидетельствуют о том, что в дисциплинарном отношении понятие «sciences religieuses» надо понимать предельно широко.

Мы видели, что сравнительное изучение истории религий было, согласно Ренану, одной из трех наиболее важных общих задач, связанных с решением общей сверхзадачи – построения теории первобытного мышления. Двумя другими важнейшими сферами, разработка которых была призвана служить решению все той же сверхзадачи, являлись, по мнению Ренана, историческая психология и «философская и сравнительная теория языков». Как выглядит в ХХ веке связь французской науки с этими двумя направлениями исследований, указанными Ренаном?