Имплантация

Но если риторическая стратегия Шатлена оказалась небезуспешной, это значит, что апелляция к мнению заграницы еще раз – во всяком случае формально – подтвердила свою эффективность в качестве и орудия нападения, и орудия защиты в любом споре, касавшемся судьбы ПШВИ.

В целом же референтным фоном для самоосмысления ПШВИ может считаться картина, нарисованная Бреалем в 1872 году:

Во Франции перед нами две нации: одна мыслит, пишет, дискутирует и содействует движению европейской культуры, другая игнорирует этот происходящий у нее под боком обмен идеями. Эта вторая нация похожа на человека, вошедшего в комнату и заставшего самый разгар беседы, начавшейся задолго до его прихода. Человек слышит упоминания каких-то имен и обсуждение каких-то интересов, которые ему вовсе неведомы [Bréal 1872, 76].

ПШВИ, конечно, мыслила себя как концентрированное выражение этой первой нации. Отсюда – исключительная важность мнения заграницы и международного признания для всей коллективной стратегии Четвертого отделения.

Заслуживает, однако, внимания один момент, касающийся уже не судьбы Четвертого отделения, а конкретно этого высказывания Бреаля. Образ человека, вошедшего в комнату и заставшего середину давно начатой беседы, уже встречался нам на страницах этой книги. Этот образ был использован Паскалем для иллюстрации его, Паскаля, представлений о «приличном человеке»: «Он легко присоединяется к любой беседе, которую застал, вошедши в дом» (cм. выше с. 76). У Паскаля «приличный человек» отождествлялся с человеком светским и противопоставлялся (в подтексте) «педантам». Бреаль берет тот же образ и переосмысливает его: человеком, вошедшим в дом посреди беседы, оказывается консерватор-ретроград (кто-то вроде Дезире Низара), то есть как раз носитель габитуса «приличного человека». И этот «приличный человек» совершенно не может вписаться в общий разговор – как подразумеваемые «педанты» у Паскаля и у других моралистов XVII века. Напротив, носители специализированных дискурсов (то есть те, кто в XVII веке как раз именовался «педантами») становятся у Бреаля представителями первой нации – той, которая участвует в обмене идеями и способствует движению европейской культуры вперед. Именно они и способны сегодня поддержать общий разговор, ведущийся в масштабах европейской культуры. Вчерашний «приличный человек» становится идиотичен как педант; вчерашний «педант» становится хозяином дискурса наподобие вчерашнего «приличного человека». В следующей главе мы увидим, какое развитие эта коллизия, лишь намеченная здесь у Бреаля, получит двадцать лет спустя, у представителей нового поколения.

Часть как целое

Процитированное выше письмо Габриэля Моно директору газеты «Le Temps» позволяет нам сфокусироваться на важнейшей особенности устройства ПШВИ. Эта особенность, вообще говоря, очевидна – но важно до конца осознать последствия, к которым она приводила. Речь идет о внутренней структурной асимметрии ПШВИ. Как подчеркивает Моно, обвинения в «несуществовании» могут быть сочтены справедливыми применительно к первым трем отделениям ПШВИ, но никак не могут быть отнесены к Четвертому отделению – поскольку оно организовано на совершенно иных основаниях, чем остальные. Первые три отделения не имеют своей собственной резиденции, не имеют своих собственных органов единого управления – поэтому с административной точки зрения они могут быть сочтены несуществующими. Более того, их не существует и с внутренней точки зрения: ни для внешнего, ни для внутреннего наблюдателя эти отделения не обладают никакой психологической реальностью как целое. В отличие от первых трех только Четвертое отделение имело собственную резиденцию, собственные рабочие помещения, собственную систему самоуправления, основанную на вовлеченности всего профессорско-преподавательского состава в решение вопросов общей жизни коллектива. Четвертое отделение позволяло включить всех преподавателей и всех студентов в общую коммуникацию – что создавало как интеллектуальные, так и эмоциональные связи между участниками коммуникации. Благодаря переходу в физическую реальность Четвертое отделение смогло обрести и реальность психологическую – по выражению Луи Аве, оно обзавелось душой [Приложение 3, с. 504]. Короче говоря, из всех отделений ПШВИ только Четвертое отделение было реально существующим в полном смысле слова. Как сформулировал в 1921 году тот же Аве,