Имплантация

Однажды я сопровождал в Стокгольм Анри Пиренна. Едва мы прибыли в город, он сказал: «Что мы посмотрим в первую очередь? Здесь, кажется, выстроено новое здание ратуши. Начнем с него». Затем, как бы предупреждая мое удивление, добавил: «Будь я антикваром, я смотрел бы только старину. Но я историк. Поэтому я люблю жизнь». Способность к восприятию живого – поистине главное качество историка. Пусть не вводит нас в заблуждение некоторая холодность стиля – этой способностью [т. е. способностью к восприятию живого] отличались самые великие среди нас: Фюстель, Мэтланд, каждый на свой лад (эти были более строгими), не менее, чем Мишле. ‹…› Но эрудит, которому неинтересно смотреть вокруг себя на людей, на вещи и события, сможет, возможно, заслужить, чтобы его, пользуясь словом Пиренна, назвали полезным антикваром. От звания историка ему лучше отказаться» [Блок 1986, 27–28] (перевод Е. М. Лысенко цитируется здесь мною с несколькими изменениями); [Bloch 2006, 879–880].

Пиренн был абсолютным образцом историка и для Февра, и для Блока. Образцом и в профессиональном, и в человеческом отношении: Пиренн был знаменит своей общительностью, своим даром собеседника – короче, своей открытостью миру. (Описание личности Пиренна см. в [Lyon 1974, 402–414].) «Эрудит, открытый миру» – возможно, такая формула точнее всего передает тот смысл, который Блок вложил в свое выражение «un honnête érudit». Два понятия, которые в дискуссиях конца XIX – начала XX века, как мы видели, были нередко противопоставлены, оказываются сведены Блоком воедино. И, хотя в другом месте Блок признавал, что «универсальность Пиренна – это не тот образец, который можно с чистой совестью предложить для подражания кому угодно»[66], для него самого и для Февра этот образец был реально существующим и актуальным. Выражение «un honnête érudit» сопрягало друг с другом признаки, редко сочетающиеся, но не взаимоисключающие. Оно не было для Блока оксюмороном.

Таким образом, Блок, в отличие от Февра, неоднократно подчеркивает различие между двумя разновидностями эрудиции. Первая разновидность – эрудиция, сосредоточенная на себе самой: это «праздная эрудиция», «эрудиция в пошлом смысле слова», ее носитель – «презренный эрудит», он же «антиквар» (впрочем, Блок особо оговаривает право антикварных разысканий на существование: они могут быть сочтены «полезными»). Вторая разновидность – эрудиция, подчиненная интересу к окружающей жизни: ее носитель – «honnête érudit», он же «историк».

Очень важна в ответе Блока Февру короткая фраза: «Tout comme vous» – «как и Вы». Это отнюдь не просто дань вежливости, не стремление уйти от неудобной ситуации самовосхваления. Смысл этой фразы – не «Вы ничуть не хуже меня» и даже не «Вы ничуть не лучше меня». Смысл здесь другой: «Я ничуть не хуже Вас». Блок фактически говорит Февру: «Мы разделяем с вами общую для нас обоих шкалу ценностей, и по этой шкале я ни в чем Вам не уступаю». Для понимания того, что именно осталось недосказанным в ответе Блока Февру, много дает все тот же пассаж о Пиренне из «Апологии истории», процитированный нами выше. Блок там призывает различать два качества, которые слишком часто воспринимаются как взаимосвязанные: закрытость от окружающей жизни и «холодность стиля». И тут возникает антитеза, посредством которой Блок еще в 1912 году описывал свое расхождение с Февром: антитеза «Фюстель – Мишле». Говоря, что Фюстель ничуть не больший антиквар, чем Мишле, Блок тем самым подразумевает pro domo sua: «А я – ничуть не больший антиквар, чем Февр».