Импортный свидетель (сборник)

— Думал, может, еще действовало законодательство, когда браки с иностранцами были запрещены.

— Да нет. Тут другое. Взяли ее однажды опера и без предисловий предложили стучать на иностранцев. Те-то вон как ее обрабатывали, исподволь, а наши — вдруг. Ну и чем кончилось? Девка замкнулась, стала наглеть, хапала валюту открыто. И кончилось все колонией.

— А чего так быстро вышла?

— Треть срока отсидела, валюту сдала, но поначалу действительно не хотели отпускать, потому что ее Пек-карди, француз итальянского происхождения, писал ей в колонию. Потом он стал ее мужем.

— А где она провела свою жизнь с двадцати лет до тридцати, неужели за десять лет не поумнела?

— Болталась, подрабатывала, сменила тринадцать мест работы, в том числе была барменшей, официанткой, машинисткой… Талантливая, между прочим, эта Сима, знает четыре языка. И красивая.

— Но покажите же, наконец, ее фотографию.

— Вот она — И Нестеров показал Авзурову фото Симы Бершадской.

— Ну а дальше ваш рассказ, вероятно, пойдет о ее муже?

— Да, — сказал Нестеров. — Вы не ошиблись.

— Я ведь «гаишник», — самодовольно сказал Джоджон, поглаживая усы. — А мы, «гаишники», никогда не ошибаемся.

— Это уж точно, — пробурчал Нестеров, — ошибаются всегда водители. Но давайте посмотрим на море, а то все дела и дела, помните Гумилева?

Чайки манят нас в Порт-Саид,

Ветер зной из пустыни донес,

Остается направо Крит,

А налево милый Родос.

— Чудесно, — сказал Джоджон, предпочитавший, однако, строки Лахути, Хайяма, Фирдоуси.

26

— Значит, за границей вы были, — констатировал Джоджон, когда знание гумилевских стихов у Нестерова иссякло.

— Был, — сказал Нестеров, — дважды летал во Францию, теперь вот, в третий раз, плыву.

Джоджон не стал спрашивать, для чего он там был, и Нестеров решил рассказать ему сам.

— Один раз по эпизоду этого же дела; отыскивал Мирского, я уже говорил вам. Но аналогий с сегодняшней поездкой проводить нельзя, поскольку тогда не я его искал, а консульство.

— А теперь?

— Ну как мы с вами сунемся в консульство с поручением, когда она, то есть Сима, бегает от советских представителей? У нас, конечно, будут здесь помощники, но только для того, чтобы указать направление поиска, а все остальное сами.

— А вторая ваша поездка была тоже по службе?

— Ага.

Авзуров не стал задавать вопросов.

— Итак, Симин муж, — после долгой паузы продолжил Нестеров, — он врач, хирург. В Москве, в начале восьмидесятых, консультировал какую-то фирму. После колонии они зарегистрировали свой брак и уехали во Францию.

— И больше в Советском Союзе они не были?

— В том-то вся история, что были.

— Я так и думал.

Нестеров посмотрел на Авзурова… По радио объявили, что можно выходить на берег.

Разговор был тотчас же скомкан и возобновлен только после прохождения таможенных и пограничных формальностей.

Попрощавшись с капитаном теплохода, коллеги вступили на землю Франции.

27

В одном из тщательно охраняемых корпусов южнокорейской тюрьмы для политических заключенных вместо обычных камер — медицинские лаборатории. Многие из «сотрудников» этого заведения могут похвастаться дипломами врачей и биологов, стажировками в известных медицинских центрах США. Однако в этом специальном тюремном корпусе расположена вовсе не больница. По данным одной японской газеты, там уже несколько лет ведутся варварские эксперименты на заключенных с целью разработки и испытания новых методов воздействия на человеческую психику с использованием галлюциногенов.

«…После укола я какое-то время испытывал легкость, удивительную симпатию к окружавшим меня надзирателям и следователям контрразведки, неудержимое желание говорить, — рассказывает выпускник Сеульского института изящных искусств У Чхо Кын, арестованный несколько лет назад по обвинению в принадлежности к молодежной организации борцов против проамериканской диктатуры — Однако после короткого периода эйфории я погрузился в чудовищный мир пугающих галлюцинаций. Казалось, что камера наполнилась отвратительными насекомыми и змеями, меня охватил панический страх, который перешел в мучительную тоску».

По свидетельству У Чхо Кына, другие препараты садистов из тюрьмы вызывают непреодолимую тягу к самоубийству или повторяющиеся до бесконечности кошмары, призванные измотать психику человека и превратить его в послушную игрушку палачей.

28

Это было скромное здание мастерской по ремонту и пошиву одежды. Что находилось в его невероятных подвалах, люди из мастерской не знали. Не знали или забыли об этом и строители, которые рыли котлованы для подвалов.

А была здесь оборудованная по последнему западному слову техники хирургическая лаборатория.

В эту лабораторию поставлял приборы муж Симы Бершадской Антонио Пеккарди.

В СССР, считал он, это делать неопасно. Бездарные стражи порядка, на ходу засыпавшие местные власти не способны были, по его мнению, ни развернуть грамотный сыск, ни вспомнить, какие имеются в наличии территории и строения, сданные в аренду, и кому.