Импортный свидетель (сборник)

«Не положено тебе оружие, — говорил Граве, — твое оружие — твоя смекалка. А когда надо стрелять — это, считай, для разведчика провал. Ведь в перестрелке тебя могут убить, я прямо говорю. Береги группу, если вы не вернетесь — с тобой уйдут те данные, которые ты собрал, а это может обернуться гибелью для всех».

«Для кого — всех?»

«Для армии. Такие случаи бывали».

Может, загнул Граве, а может быть, и нет.

Еще Николай, глядя на мелькавшие повсюду кусты, ощущая скорость грузовика, вспомнил вчерашний трамвай: как он мчал его к Тосечке!..

А вот у Вани Голубцова вообще никого нет — ни девушки, ни родителей; детдомовский он. Оплакать некому будет. А у Пети Петрова есть родители.

10

Грузовик остановился. Впереди в дымке виднелся овраг. До него еще с километр. Тишина. Удивительная, гнетущая в условиях войны тишина. Разведчики дошли до кустов и залегли. Грузовик развернулся и встал. По приказу он должен был развернуться и ждать три часа. Если в районе внедрения начнутся выстрелы, мчаться обратно и доложить о провале. Через три часа выстрелов не было.

Дождь. С одной стороны, это хорошо. Сплошная пелена дождя все скрывает от людских глаз, шум его помогает заглушить собственное дыхание. Но с другой стороны, кто и когда по своей воле полз по глинистой земле или траве под дождем?!. Как отлетают капли дождя от лепестков цветов, как отлетают они от луж и брызгают прямо в глаза, как невыносимо хочется не обогреться, нет, эту роскошь невозможно себе даже представить, но хотя бы ощутить, что по твоему телу не бьют, не бьют, не бьют тысячи брызг.

Николай посмотрел на свою группу. Держатся ребята. Они ползли по своей земле, но прятались, потому что находились в тылу врага. «Вот если бы так, под дождем, но только без цели ползти, — подумал Николай, — я сошел бы с ума, а теперь вроде ничего — оправдано ситуацией».

На календаре — одиннадцатое сентября, четверг. Ползти они должны до следующего вечера, четырежды подкрепившись едой, восемь раз остановившись на краткий отдых.

Страшно разболелись ноги. Что с ними, тоскуют по ходьбе? Ведь на них совершенно нет нагрузки, а они болят. Николай стал протирать глаза. Нет, это невыносимо. Скорее бы вечер, вечером они должны добраться до деревни Олямино. В этой деревне есть второй дом от угла, возле красной сосны. Там не должно быть еще немцев, а если они есть, то действовать по обстановке. Только бы доползти и только бы там не было немцев!

А дождь все хлещет и хлещет. Раскис плохо упакованный хлеб. Огня разводить нельзя, курить тоже. Пытка.

Как там сейчас отец с матерью? У них, когда дождь, всегда протекает в одной комнате потолок, а когда дождя нет, всегда лень посмотреть, что там на крыше, почему течет. Интересно, глядя на капли на потолке и подставляя на пол таз, думают ли они все — его сестра Тамара, мамочка, братишка Костя и отец — о нем? Ему так тяжело ползти. Ноги отваливаются.

Николай смотрит на часы. Привал.

— Замерзли?

— Нет, — отвечают ребята.

Он протягивает им раскисший хлеб. Они жадно едят.

Тридцать минут сна. Каким он кажется сладким! Поползли дальше. Светящиеся точки компаса — словно доброе созвездие. Дождь не прекращается. Быть может, он зарядил навсегда, а быть может, они на Венере: не может быть на Земле все так несправедливо.

Николай улыбается. День сегодня такой серый, такой ненастный, что можно ползти и днем, а значит, на сутки раньше выполнить задание.

11

Странно, в детстве, когда вечером побегаешь по лужам, всегда на следующий день утром просыпаешься с насморком. А здесь спал под дождем, полз по воде — и ничего, проснулся, и насморка нет, и не простужен. Может быть, это и есть мобилизация организма?

Николай потянулся. Кругом кусты, дождь вроде стал мельче, значит, надолго. Выбираясь из оврага, перемазались как черти, овраг удобный, хороший, назовем его условно «Петькин». Он ведь первый в него скатился, а в овраге лужа глубиной в полметра, и Петька в эту лужу бухнулся со всего маху. И нашел в себе силы, герой, даже не вскрикнуть. А вот если в мирное время на человека неожиданно вылить ушат воды, есть кто-нибудь, кто удержится и не вскрикнет?

Николай задумался: в Петькином овраге можно выспаться, отдохнуть и даже переночевать, как сегодня, в случае чего. Это, видимо, километрах в трех от Олями-на, судя по карте, которую показывали в Ленинграде.

Разведчики поползли дальше.

— Слушай, командир, — тихий голос Пети задрожал от смеха.

— Чего? — спросил Николай.

— Да подумал я что-то забавное.

— Что?

— Да вот, понимаешь, представь себе: вдруг война уже кончилась, ну вдруг — сегодня ночью, а мы все ползем, ползем. На нас ведь в деревне как на идиотов будут смотреть, когда мы выползем.

— Все веселишься?

— А чего делать?.

Николай, не успел ответить, впереди показалось что-то огромное, серое и бесформенное. Жестом сделав знак молчать и оставаться на местах, он пополз вперед и обнаружил, что это изба, одиноко стоявшая в лесу.