Импортный свидетель (сборник)

Сторожка лесника? Кто знает? Ни про какую сторожку ни на каких картах ничего не было сказано. Проверить? Но нет ни времени, ни приказа, однако это надо сделать, хотя бы чтобы быть уверенным, что здесь врагов нет.

Приказав всем оставаться на местах, Николай пополз к сторожке и, скрываясь за кустарником, осторожно заглянул внутрь.

То, что он увидел, сковало его таким ужасом, что

Кузьмин долго не мог прийти в себя, однако, вернувшись к ребятам, нашел в себе силы промолчать о том, что увидел.

Впервые, может быть, становилось ясным звериное лицо фашизма не по газетным статьям, и не по служебным кинофильмам, и не по сводкам Информбюро. В избе лежала истерзанная женщина с разбитой головой. Было ясно, что над ней сперва надругались, а потом прикончили. И тут же возникла мысль: а зачем фашистам было ее приканчивать, может быть, это сделал тот, кого она знала в лицо?

12

Часа через два, когда стало уже так темно, что не разобрать было и светящихся точек компаса, «не накормленных» дневным светом, впереди появились еще более черные силуэты. Мелькнул огонек. Это была деревня Олямино. Во второй избе от угла разведчиков должны были ждать, обогреть и высушить.

Николай подполз к окну, приподнялся и тихонько постучал. В ответ послышался шорох и детский плач. Дверь долго не отворялась.

«Ребенок, — подумал Николай, — при чем здесь ребенок? Ни про какого ребенка ничего не было сказано».

Но дверь уже отворилась, и грубый голос спросил по-немецки: «Вер ист хир?»

Николай, как было условлено, не ответил. Человек трижды переспросил и должен был по-русски выматериться. Но, выйдя на крыльцо, он сперва затворил за собой дверь и только после этого выматерился.

Николай успокоился: значит, он не открывал дверь из-за ребенка, стало быть, младенец здесь недавно и случайно, а значит, они попали туда, куда надо.

Первым в дом должен был войти Петр и немедленно раздеться, потом Иван и последним — Николай. В доме было темно.

Плакал ребенок, женский голос утешал его. Здесь, в доме, надо было провести ночь и день. Только бы за это время прекратился дождь и все высохло.

Хозяин молча показал вверх, на чердак. Все трое залезли туда и вскоре пригрелись. Там лежало сено, какие-то тулупы, в них разведчики и зарылись. Вскоре туда поднялся хозяин с куском соленого мяса, бутылью с чем-то крепким, шматом сала. Хлеб он принес позднее, потому что все, что он делал, было паролем, в том числе и порядок, в котором он приносил снедь. Каждая деталь была отработана. Николай совершенно успокоился.

— Ребенок соседский, — сказал хозяин, — у него мать сегодня немцы куда-то увели.

Николай слушал, но вдруг ему показалось, что он знает, куда ее увели… Не та ли это истерзанная женщина в сторожке, в лесу? Он сказал об этом хозяину.

— Господи, — хозяин перекрестился.

Заговорили о деле. Хозяин передал Николаю сводку, обычную сводку, которую он своими путями, по своим каналам добывал для действующих частей Красной Армии.

— Запомнишь? — спросил хозяин.

— Ясное дело.

"Хозяин стал говорить. Николай хмелел, и его тянуло в сон, но он нашел в себе силы повторить на ночь все сказанное хозяином. Утром они уже вчетвером пробирались по отмеченным хозяином тропам…

13

Совершенно секретно.

Доклад разведчика ОО НКВД Кузьмина Н. И. 18.XI.41 года в 14 часов по вашему заданию был на тренировочном аэродроме около деревень Бородулине, Веретье и Погост (ст. Любань).

На этом аэродроме стояло около восьмидесяти самолетов. Среди них были «мессершмитты», «юнкерсы-77» и трехмоторные, названия которых не знаю.

Окраина аэродрома была забита автомашинами, в северной ее части видел три радиостанции. Аэродром охраняется зенитными батареями. Одна батарея зенитных орудий расположена в юго-западной части деревни Бородулино (при входе в деревню), другая батарея — вправо от дороги, идущей из деревни Веретье на Ильинский Погост.

Самолеты подведены к самой юго-восточной окраине деревни. Часть из них замаскирована досками. Немцы строят новый аэродром между деревнями Малый и Большой Переход, в строительстве аэродрома участвуют пленные красноармейцы.

В Любани я видел полет бомбардировщиков (две группы по тридцать пять самолетов), которые летели со стороны Гдова на Ленинград.

На аэродроме в Апраксином Бору — Добовье видел одного замаскированного разведчика.

Кузьмин

14 

Не знала группа Кузьмина, что этот доклад очень скоро лег на стол командующего Ленинградским фронтом. Были приняты срочные меры к совершенствованию системы ПВО, чтобы помешать фашистским летчикам совершать внезапные налеты на Ленинград. На пожелтевшем архивном документе сохранились две пометки: одна рукой начальника особого отдела фронта — «Доложено Жукову», другая рукой Граве — «Данные подтвердились, уничтожено 14, повреждено 25–30 самолетов».