Импринт

– Катерина, Катерина. Тебе нужно лучше обдумывать свои действия. Если ты не хочешь провоцировать меня, когда я, блядь, вырвал себе сердце, едва свыкнувшись с ебаной мыслью, что ты уйдешь от меня. Но знаешь, что я хочу на самом деле? Что я буду хотеть остаток своей бессмысленной жизни? Я хочу приковать тебя к себе, повесить ошейник, чтобы все знали, кому ты принадлежишь, потому что кольца на твоем прекрасном пальце мне недостаточно. Поэтому ты либо, блядь, примешь все с радостью, либо я навсегда спрячу тебя в таком месте, которое никто не сможет найти, не говоря уже о том, чтобы увидеть.

Мое сердце сжимается от страха, пронизывающего меня насквозь. Его глаза такие злые, что единственное, что я желаю сделать, – это спрятаться, но вместо этого я продолжаю смотреть на самого худшего монстра, что когда-либо существовал. И сейчас Кастил выглядит не иначе как невозможный бездушный дьявол.

Я не должна ему верить. Мне чертовски не следует это делать. Но по какой-то причине его слова звучали искренне, даже надломленно.

Он тянется куда-то за мою спину и наверх, а потом безошибочно находит пластыри – ровно там, где я оставила их в последний раз. И неожиданно я понимаю, что Кастил был здесь… Черт возьми, он был в Хэтфилде! Он продолжал следить за мной, но даже не удосужился показаться на глаза?

Его пальцы тянут меня за запястье, и я опускаю голову, чтобы увидеть, как он бережно наклеивает пластырь на мой порез.

Кажется, в моем кабинете действительно лежат документы о разводе… Но они лежали там с тех самых пор, как Кастил заставил меня выйти за него, добившись моего согласия через манипулирование. Так мог сделать только он – невозможный мужчина, которому я давно и безвозвратно отдала свою душу.

Меня невероятно бесит, что он все решил сам, заразившись дурацкой идеей спасти меня от себя. Альтруизм никогда не был присущ таким бессердечным психопатам, а я никогда не желала быть спасенной, поэтом я решаю поступить по-другому.

– Кас… – шепчу я почти беззвучно.

Он продолжает поглаживать запястье медленными круговыми движениями, прожигая меня своим интенсивным взглядом.

– Замолчи, Кэт, – его губы кривятся в жестокой ухмылке. – Посмотри на свое лицо, на котором застыл ужас. Я наконец пугаю тебя?

Да.

Сейчас – да. Потому что я не могу предугадать действий, которые он совершит, если я оттолкну его. Мой взгляд опускается на его брюки, и я чуть не задыхаюсь при виде выпирающего материала.

Мы оба ненормальные. Я боюсь его, а он меня хочет.

Но помимо страха я испытываю кое-что еще. То, что покрывает мое белье влагой. Я злюсь на свою реакцию и спрашиваю себя: как я могу хотеть того, кого ненавижу? То, как он на меня влияет, – просто поразительно.

Наверное, все дело в том, что я его не ненавижу. И, вероятно, Кастил теперь тоже знает это, потому что я чувствую изменение атмосферы. Я чувствую, как что-то в нем переключилось.

Кастил ставит меня на ноги, я слегка покачиваюсь как от эмоций, так и от потери его тепла. Мое дыхание сбивается, пока я делаю шаг назад и еще один, уходя все дальше – так далеко, что нам обоим становится больно.

Его глаза темнеют, а с приглушенным серым светом, льющимся из окна, они становятся просто ужасающими.

– Ты дрожишь, котенок. Я задел какой-то нерв?

Воздух трещит от напряжения, когда я снимаю с себя туфли. Я ощущаю каждый удар своего сердца, каждый вздох: мой тяжелый и его мерный.

– Не делай этого, – я задыхаюсь, не в силах узнать свой голос из-за густоты.

Я продолжаю отступать, но он отвечает мне бесстрастными шагами.

– Если ты побежишь, меня разозлит это, Катерина. Ты прекрасно осведомлена, что я делаю с тобой, когда меня провоцируют.

Я складываю руки на груди, не в силах сдерживать слезы:

– А знаешь, что меня злит, Кастил? Я, черт возьми, не могу отделаться от мысли, что все это время ты был с другой. С той, которая безропотно принимает все твои ненормальные вещи. Скажи честно, тебе стало скучно, – я быстро вытираю мокрые щеки ладонью. – Что я… больше тебе не нужна.

Он отвечает мне смехом. Злым и печальным:

– Ты слышала меня несколькими минутами ранее? Ты, блядь, моя, Катерина. Это значит, что ты нужна мне. Ты моя жена и твое место всегда будет рядом со мной. И у меня не было ни одной женщины со времен Кингстона. Последнее тепло, что помнит мой член, это твоя магическая киска и моя рука.

– Ч-что?

– У меня никого не было после тебя. И никого не будет помимо тебя. В этом вопросе я ожидаю взаимности, иначе я, блядь, снова буду очень близок к убийству.

Я непроизвольно выдыхаю и делаю шаг назад, выдерживая между нами безопасное расстояние.

– Но это… это невозможно.

– Невозможно? Невозможно – это держаться от тебя подальше, подыхая без твоего запаха. И ты тоже ни с кем не спала, моя маленькая лгунья.

Я даже не удивлена тем, что он так хорошо осведомлен о моей жизни.

– Я просто не могла. Но ты…

Он хватает меня за руку и притягивает к себе:

– А я не хотел никого, кроме тебя, – его глаза темнеют, как смертоносный шторм. – Ты представляешь, насколько я голоден, Катерина?

– Но Флоренс…

– С Грейсон у меня сугубо профессиональные отношения.