Импринт

Я зажмуриваю глаза, когда еще больше ощущаю его тяжелый вес. Он садится на меня, его крепкие бедра берут в плен мои. Грудь дико вздымается, а легкие вот-вот лопнут из-за недостатка воздуха.

– Тебе лучше сделать вдох, Катерина, – мрачно говорит он, угрожающе придавливая нож к моему горлу.

Я открываю губы, втягивая в себя облегченную порцию кислорода. Лезвие неострое, он касается меня тупой стороной. Пока что.

И этот чертов запах…

Я сглатываю, подавившись воздухом, чувствую, как дождь и яблочный табак оседают на самое дно легких, еще глубже просачиваются в кровь. Этот аромат теперь я узнаю всегда и везде. Он въелся так сильно, что забыть невозможно.

Но забыть и не дают. Напоминают немым невидимым присутствием или, как сейчас, извращенными действиями. Я дышу этим ядом, пока он медленно исследует ножом мою кожу: скользит по шее вверх-вниз, опускается до груди и поднимается выше, по всей видимости, наслаждаясь мурашками, сплошь покрывающими мое тело.

– Поиграем в правду или действие?

Я не отвечаю, делаю глубокий вдох, отравляясь его природным ядом все больше. Мне всего-то нужно успокоиться, привести беспорядочные мысли в порядок, перестать вести себя так безрассудно. Если ты не способен сохранить холодный разум, то ты заведомо находишься в проигрышном положении.

«Сдержанность. Самоконтроль», – повторяю я себе мысленно, с содроганием ощущая пока еще безобидную игру ножа с моей кожей.

Вверх-вниз… Вверх-низ…. Обвести сжатую до предела челюсть, коснуться дрожащих губ, спуститься ниже…

«Думай, Катерина, – кричу я подсознанию. – Зачем ему это? Он охотится ради… убийства? Но почему? Из-за внешности? Если я буду вести себя послушно, он не причинит мне вреда или его, наоборот, разозлит апатия?»

У меня часто бывает так, что из-за тревоги я просто не могу что-либо контролировать в своей голове. Мысли просто настойчиво лезут, раздражают, изводят до посинения, но это ни в коей мере не сравнится с тем, что сейчас происходит.

Наглая безжалостность его прикосновений, запаха и всего его присутствия вспыхивает и пульсирует в пространстве вокруг меня. Он ведет ножом ниже, проникая под ворот футболки, и разрывает ткань. Мои губы дрожат, когда я чувствую холодное лезвие прямо возле груди.

Его влажные волосы щекочут мой висок, и я резко втягиваю воздух, разрушаясь до основания.

– Если ты не будешь выбирать правду, я выберу действие. И не уверен, что оно тебе понравится. Ты будешь играть, милая?

Я пытаюсь рассеять темноту сквозь надетую на меня повязку, мысленно убивая его взглядом. Старательно выкручиваю ему все внутренности, но тот находится в полном здравии и, кажется, в отличном настроении. Я буквально слышу его ухмылку и порочный шепот над ухом.

– Не двигайся и не кричи, – тихо говорит он, заставляя меня задыхаться. – Не вини меня за то, что я сделаю, если ты не послушаешься.

Его тяжелая ладонь покидает мой рот, и я судорожно втягиваю в себя больше воздуха. Черта с два я поддамся на его провокации. Я лишь упорно молчу, ощущая его прямой взгляд, испепеляющий кожу. Мне до безумия хочется спрятаться от этого взгляда.

Откуда я знаю, что он смотрит? Я просто… знаю.

Он смотрит. Он наслаждается каждой эмоцией: особенно острой, особенно страхом. Мне ведь не послышалась хрипота в его голосе.

Либо этого ублюдка возбуждает беспомощность, либо все гораздо хуже… Он психопат – вне всяких сомнений.

Его нож снова на моем горле, а губы едва касаются щеки – фантомно, почти незаметно, но этого легкого контакта с лихвой хватает на то, чтобы меня прострелило током.

– С какими эмоциями я связана? – шепчу я, надеясь сбить его с толку.

А тот только улыбается, я чувствую, как его губы растягиваются в улыбке, и от этого мне становится не по себе.

– Страх, – отвечает он безразлично. Я вздрагиваю, когда он слизывает влагу с моих щек. Животное. Монстр. Ублюдок. – Тревога. Напряжение… Восхищение.

– Они тебе знакомы? – я говорю так тихо, что не уверена, слышит ли он меня. – Эти эмоции?

– Ты неправильно формулируешь вопрос, Катерина, – мне отвечают ледяным тоном не потому, что хотят напугать – он уже напугал до смерти – а потому, что по-другому, кажется, невозможно.

Эмоции психопатов сильно отличаются от эмоций обычных людей. Психопаты не дезориентированы, не лишены чувства реальности и не страдают от бредовых идей, галлюцинаций и выраженного дистресса, которые характеризуют большинство других психических расстройств. Психопаты мыслят рационально и осознают, что и почему делают. Их поступки – результат осмысленного выбора.

Пустота. Вот что они ощущают. А в социуме вынуждены притворяться, играть, подобно актерам в театре, чтобы не отличаться от остальных.

Они не чувствуют эмоции других людей, но видят их и способны ими управлять. Словно дальтоники, которые не различают цветов светофора, психопаты видят, какая из трех лампочек загорелась, и понимают, что с этим делать.