Импровиз. Магия менестреля

Как всякий образованный пран (а ведь менестрелей в Трагерской академии обучали прославленные преподаватели и, кроме музыкальной грамоты и основ игры на добром десятке инструментов, распространенных на северном материке, им давали необходимый набор знаний по логике, риторике, праву, дополняя их началами философии, астрологии и стихосложения), Ланс знал, что в основе человеческого разума лежит понятие «мысль». Воспринимая внешний мир через чувства — зрение, обоняние, слух, человек постигает его закономерности через разум, основываясь на силах ума, где окружающая каждую личность среда или «натура», как писал знаменитый лоддский философ, окончивший свои дни на костре по обвинению в ереси, фра Бокко дан Чиго из Лотрана, в виде мыслей. К несчастью своему, фра Бокко полагал, что мыслить способен не только человек, но и любая тварь, включая виноградных слизней и навозных мух, вступив в неразрешимое противоречие с «Догматами Веры», за что и был отлучён от Церкви буллой Унсальского Собора, а в последствии и сожжён.

В юности Ланс альт Грегор не придавал особого значения вопросам философии, полагая занятие это скучным и бесполезным, но хорошая память и вынужденное бездействие на лекциях, где молодым повесам запрещалось шалить и отвлекаться под угрозой сурового наказания, позволили части знаний зацепиться за краешек памяти и всплыть впоследствии, когда ещё не величайший в двенадцати державах, но уже достаточно известный менестрель получил удар шпаги в бок и почти месяц валялся с тугой повязкой поперёк груди, то сочиняя музыку, то размышляя о бренности бытия. Вот там ему впервые показалось, что лоддский мудрец был очень и очень прав, но не проработал идею до логического завершения. Приняв окружающую натуру в виде ощущений, осознав и осмыслив её посредством разума, человек отдаёт долг природе, обращая свои мысли в изделия труда ремесленников, творения художников и скульпторов, стихи и музыку. С тех пор его занимал один вопрос — подобны ли мысли в голове человека нотам и звукам? Ну, если проще… Имеется ли определённый набор мыслей, которые дополняя друг друга или сочетаясь различными способами, от единичного звука до сложного аккорда, по-разному влияют на чувства и состояние духа, на творения людей искусства, в конце концов. Получив разрешение от лекарей встать на ноги и вернуться к привычному образу жизни, менестрель ещё какое-то время пытался строить умозаключения, но не стал основоположником новой философской теории, ибо музыка, дуэли и женщины по-прежнему занимали его куда более, чем тихая уединённая жизнь пытливого исследователя.

А вот сейчас, на Браккаре, он вернулся к рассуждениям и умозаключениям. Слишком уж располагала к ним размеренная жизнь — вроде бы и беззаботная, и сытая, но скучная и пресная до невозможности. Завтраки, обеды и ужины, во время которых ему не позволяли надираться вином до беспамятства, хотя очень хотелось. Прогулки по внутреннему двору королевского дворца под скрытыми, но внимательными взглядами одного-двух гвардейцев. Упражнения в фехтовальной зале — чаще в одиночку, но иногда с кем-то из местных пранов, довольно охотно вызывавшихся скрестить шпаги с известным менестрелем, к тому же, аркайлцем. В утренние стражи Ланс учил его величество Ак-Орра тер Шейла музыке, вечером вёл продолжительные беседы с праном Нор-Лиссом о науке Браккарского королевства. А ночью наступала страшная пора, когда альт Грегор оставался наедине со своими мыслями. Пара кубков крепкого красного вина — и чем крепче, тем лучше! — могла бы смягчить его страдания, но увы… Браккарцы оставались непреклонны. И даже попытка подкупить слуг ни к чему не привела.

Именно здесь Ланс осознал, что надежды, будто его чувства к Реналле остывали по мере удаления от берегов материка и, наконец-то, охладели окончательно, разбились в мелкие осколки. Зелёные очи плыли перед ним в темноте комнаты — хоть зажмуривайся до вспышек под веками, хоть нет. Улыбка, каштановая прядь, выбившаяся из причёски и упавшая на висок. Лёгкий наклон головы, изящное запястье…

И тогда альт Грегор зажигал свечу, доставал бережно хранимый под подушкой рисунок. Чёрные росчерку уголка на плотной бумаге. Осторожно разворачивал, чтобы — не приведи Вседержитель! — на надорвать краешек, повредить сам набросок, начинавший бледнеть на сгибах.

Он глядел на её лицо, оставшееся далеко-далеко, за двумя морями, на северном материке, и не мог наглядеться. Вспоминал и ощущал, что воспоминания порабощают его душу, овладевают ею, как морозная зима лесами и полями Аркайла.

Шаг за шагом, мгновение за мгновеньем менестрель разбирал всю историю их знакомства, с одной стороны неудачного, но с другой — подарившего ему счастье любить, любить искренне и от всего сердца.

В чём он сделал ошибку? Почему удача вдруг развернулась спиной? Рассорился с друзьями. Нажил кучу врагов. Потерял шпагу и перстень — реликвии Дома Багряной Розы. Угодил за решётку и едва не расстался с головой. Оказался на далёкой враждебной Браккаре и вынужден жить, окружённый ненавистными ему островитянами.