Импровиз. Надежда менестреля

Очень трудно ощущать своё бессилие. Когда хочешь помочь, но обстоятельства оказываются сильнее. Новость о том, что Реналла стала вдовой, отступила перед картиной обстоятельств, при которых это произошло. Опасность её грозила не шуточная. Хоть прана Леаха, вдовствующая герцогиня, хоть её дочь Мариза, которая, по словам Махтуна, захватила власть в Аркайле, с убийцами Гворра шутить не будут. Если родителей Деррика уже примерно наказали, а о Реналле ничего не слышно, это может означать либо то, что она успела скрыться при помощи друзей или родни, либо то, что её держат в подземелье, предполагая для чего-то использовать. И в том, и в другом случае ему надо возвращаться на родину. Можно попытаться прибегнуть к помощи Гвена альт Раста — он производил впечатление благородного человека, особо не верил в вину Ланса, а уж теперь, когда доказана непричастность менестреля к убийству, должен встать на его сторону. В случае, если Реналла в темнице, придётся, конечно, постараться, чтобы вызволить её. Но ничего невозможного не бывает. А если вспомнить, то в Аркайле остался ещё и Коло — ушлый малый, имеющий связи в преступном мире настолько глубокие, что и представить страшно. Если Реналла скрылась, найти её, само собой, будет сложнее, ведь человек для того и прячется, чтобы его не разыскали. Тут, опять же, придётся просить прана Гвена или Коло. Или обоих сразу, лишь бы один не прознал об участии в деле другого. Эти двое любят друг друга почти как кошка с собакой. Но в любом случае, ему нужно вернуться в Аркайл.

Родной Аркайл. Возможно, не земля обетованная, не самая лучшая держава из имеющихся двенадцати… Да, там нет таких учёных-чародеев, как на Браккаре, не пляшут так зажигательно, как на Кринте, не выращивают таких замечательных скакунов, как в Трагере, не делают такой вино, как в Вирулии, и не добывают столько самоцветов, как в Тер-Веризе, но он такой один. Всё равно он — лучший. Его холмы и заливные луга, его реки и отроги гор Монжера. Его гомонящая толпа на рынках, бравые вояки, не раз доказавшие превосходство над каждой из армий мира. Его кроткие и мудрые монахи, его прекрасные праны, с коими не сравнятся женщины ни севера, ни юга. Только сейчас Ланс ощутил, как ему хочется войти в город вместе с толпой крестьян, везущих на рынок нехитрую снедь, скажем, через Тележные врата, пройти не спеша по улицам, заглянуть в Собор Святого Кельвеция, поставить свечку Пергитте в её храме, а потом отправиться в одну из забегаловок, где проведено столько времени, и плотно закусить печёными земляными яблоками со свиными рёбрышками или седлом барашка под чесночным соусом, запить бутылкой доброго вина, светлого, как слеза, и кислого-прекислого… Вот только как это сделать, если ты на айа-багаанской фелуке и отпускать тебя не намерены.

Любой побег из запертой каюты исключён. Да и куда бежать посреди открытого моря. Хотя… Рано или поздно они должны пройти вблизи берегов Трагеры. Там будут калвосские шхеры и пролив Бригасир, память о сражении в котором до сих пор время от времени отзывается болью в плохо сросшейся кости чуть выше щиколотки. Если повезёт, южанам придётся зайти в Эр-Трагер или Лодд, чтобы пополнить запасы воды. Вот тут уж надо приложить все усилия, чтобы сбежать. Мыслимые и немыслимые. Вон, браккарцы на что подозрительны и не доверяют никому в мире, даже своим соотечественникам, а ведь отпускали его в Кранг-Дху повидаться со старинным приятелем. Под честное слово. А если бы он не вернулся? Но тогда он нарушил бы слово. Достойно ли такое поведение благородного прана из старинного Дома? Наверное, нет, если речь идёт о его собственной жизни или свободе. Но если разговор заходит о жизни женщины, которую любишь, и о ребёнке, то, скорее всего, честью можно поступиться. Хотя это и нелегко. Вообще это трудно — приносить в жертву фамильную гордость и честь. Но когда в игре такие ставки… Тогда Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы способен забыть старинный девиз своего рода: «Никогда». Иногда нужно перестать говорить «никогда»…

Но, чтобы появилась надежда на побег, нужно усыпить бдительность айа-багаанцев. Пусть поверят, что он — их друг, полностью смирился с поражением и ничего не замышляет.

Ланс поднёс трубку к глазам.

— Левый зажмурьте, так будет удобнее, — немедленно подал голос капитан судна.

Менестрель послушался его совета.

Он нацеливал трубку вдаль, почти на горизонт, поэтому не сдержал возгласа удивления, когда увидел серовато-синие волны с желтоватыми барашками на гребнях прям перед собой. Он даже опустил зрительную трубку на мгновение. Ну, надо же! Неужели и на Айа-Багаане в чести магия? А как иначе придумать и сделать подобную штуку? Но вряд ли. Менестрель провёл немало времени при дворе Зохры и ничто, даже отдалённо напоминающее волшебство, не укрылось бы от него. Значит, это — наука! Что-то подобное тому, что делал алхимик Прозеро.

— Не бойтесь, смотрите внимательно, ищите корабль на горизонте, — слегка насмешливо произнёс Махтун.

Ланс снова поднёс трубку к правому глазу, крепко, до боли, зажмурив левый.