In-A-Gadda-Da-Vida (СИ)

Ива не ответила. Рамси задумался об этом и о причинах своей лжи. И прихватил Киру за ошейник, оттаскивая.

– Место, – шлепнул по щеке, и Кира послушно, хоть и тоскливо оборачиваясь, засеменила в свой угол, где тут же начала топтать, пытаясь полизать себя. Рамси повернулся вместе со стулом, посвистев Иве.

Та отложила пистолет, который разбирала заново, и поднялась. Подошла на звук. Рамси взял ее за шею, роняя на колени, и она чуть не вскрикнула. Чуть не.

После мокрого собачьего языка Рамси жуть как не хотелось вставлять в сухую вагину, и он, не думая, почему ему не приходило это в голову раньше, просто и естественно обтер хорошо так потекший член Иве о губы и голые десны, заставляя непроизвольно глотать его неприятно пахнущую смазку. Он не подмывался, кажется, с тех пор, как у Киры началась течка – да и зачем, если та вылизывала его вечерами в постели, и он кончал себе на живот, сдержанно постанывая сквозь зубы и сжимая ее ошейник, и она потом съедала все начисто. Иве бы такое не понравилось. И хотя Рамси давно уже не спрашивал ее, нравится ей что-то или нет, и попросту, предельно возбужденный, за минуту или две выебал ее тогда в рот, накрутив волосы на руку, засаживая за щеку и ковыряя большим пальцем шрам в глазнице, она все равно сплюнула его сперму на пол и невнятно зашипела о том, что если так быстро спускать, то только с собаками и ложиться. Он пнул ее носком ботинка в лицо, и она упала на спину, смеясь. Это был непростой день.

Рамси вернулся к оральному сексу и вообще сексу с людьми через приличное время после смерти Ивы. Он не был уверен, что хотел этого сразу, он даже не хотел трахать Джес, хотя та была ничего себе, и еще долго предпочитал проводить время со своими собаками, особенно с ласковой Кирой и игривой Мод. Он любил лежать с ними обеими и давать им поочередно отлизывать у себя, еще иногда любовно дрочил им пальцами, чтобы успокоить раздражение, и по-своему целовался с ними, вылизывая их горячие, высунутые языки. Пару раз ему даже думалось, что, может, лучше и вовсе сменять людей на собак, пока он не встретился с малышкой Элисон, этой дьявольской девчонкой с острыми-острыми кулаками, которая просто ужасно соблазнила его и заставила вспомнить, что он любит в людях. Насиловать их до крови. И он насиловал ее, а после раздвигал ей челюсти пальцами и пихал член по языку глубоко в горло, пока тот не становился совсем мягким. И резал ее щеки, если она порывалась блевать его спермой. Потому что у него ни с кем не могло быть так, как с собаками, или даже хотя бы так, как с Ивой. Но…

Но с Джоном все не так, как обычно. Джону не нужно выбивать зубы или держать челюсть, Джон не брезгует его запахом или вкусом, он целует член Рамси, словно губки своей мертвой девки или шлюхи-альбиноски, почти любовно вылизывая головку. Джон хочет с ним этого по-собачьи, а не по-человечески. И Рамси удерживает руку, которой захотел рывком схватить Джона за волосы, чтобы мелко и глубоко поиметь его в рот, заставив после судорожно выкашливать забившую глотку сперму. Хотя – он не врет себе, – когда Джон снова глядит на него слезящимися от холода глазами, поглаживая вытянутым языком уздечку, Рамси становится очень, непреодолимо близок к понятию сиюсекундного убийства последней надежды человечества.

Он качает бедрами инстинктивно, прекращая это и сам сладко входя в мокрый от натекшей слюны рот, и опять вздыхает, когда Джон податливо лижет его ствол понизу, снова пропуская за щеку. Рамси немного еще и почти ласково трахает его так, но потом все-таки вытаскивает, новым приступом самоконтроля игнорируя повисшую на члене ниточку слюны.

– Тебе не понравится вкус, – Рамси говорит нарочно спокойно, через силу укладывая твердый, пульсирующий член обратно в кальсоны.

– Ты считаешь? – бездумно спрашивает Джон.

– Да. Это мерзко.

– Хорошо. Тогда?..

– Ага.

Рамси не застегивается, опускаясь на колени. Целует Джона в щеку мимолетно, раскачивается, запускает руки под капюшон, кусает там, где поцеловал, и сует язык в ухо. Опять вылизывает потную раковину, повторяет языком ее изгиб, пока Джон жмурится и берет его за пояс. Его член хорошо так напрягся, еще когда он целовал Рамси, и тяжело, немного ноюще натянул брюки, так что Джону пришлось чуток свести бедра, хотя бы чтобы ослабить такое натяжение ткани. Он не знает, почему так. Когда он был подростком, то слышал, что ты не педик, если сосешь член, и у тебя не встает. Джон думает, что если ты сосешь член, и у тебя не встает, последнее, что должно тебя волновать, это педик ты или нет.

Рамси резко опрокидывает его назад, пристраиваясь между ног. Член Джона так только трется о мягкий флис, и это так неудобно. Так же неудобно, как когда Рамси, считай, трахает языком его ухо и одновременно живо и быстро толкается бедрами между бедер, придавливая своим здоровым членом яйца.

– Ну че, как раз по холодку хорошо, согреемся, – урчит Рамси в ухо, лезет пальцами к поясу Джона. – На таком морозе в горячее вставить – самое то.