In Nomine Dei

Хор горожан: Мы были на стенах, наблюдая за лагерем католиков, когда у городских ворот появился Маттис и молвил нам так: «Увидите, как совсем скоро окончится война.» Он отворил ворота и во главе той горсточки воинов, что была с ним, вышел в поле. Сразу же навстречу ему устремились католики и в считанные мгновения повергли наземь и умертвили наших. В живых они оставили только одного — с тем, чтобы он доставил в Мюнстер голову Маттиса. Мы и сейчас ещё содрогаемся от ужаса, вспоминая, как под ударом боевого топора голова его слетела с шеи и покатилась по земле. Кровь хлестала из перерубленных жил, а уста ещё повторяли имя Господне. Нам казалось, что мы въяве видим голову Иоанна-Крестителя, поднесенную Саломее.

Книппердолинк: Укрепим же наш дух, братья, будем же ежедневно следовать тому примеру верности, который подал нам своим поступком Маттис. Господь ниспошлет нам победу не раньше, чем в Его приходно-расходную книгу, на страницу, отведенную Мюнстеру, будет занесено столько же доказательств истинной веры, сколько имеется в городе жителей.

Ротманн: Что мы будем делать теперь?

Ян Дузентсшуэр: Весьма удивительно было бы для меня, если бы у Яна ван Лейдена не нашлось на этот вопрос ответа.

Ян ван Лейден: А я не верю, что ты удивился бы, Ян Дузентсшуэр, ибо порою мне кажется, будто ты способен читать мои мысли.

Ян Дузентсшуэр: Я читаю в твоей душе.

Ротманн: Когда слушаешь ваш разговор, невольно думаешь, что вы оба знаете что-то такое, что нам неведомо.

Ян ван Лейден (с иронией): Это оттого, что не в пример Яну Дузентсшуэру, ни ты, ни Книппердолинк в душах читать не умеете. (После паузы.) И потому я должен, как повелось и как должно быть между братьями, открыть вам свою. Тем паче — в этот скорбный час, когда глядит на нас наш брат Ян Маттис. Я говорю не только об этих бренных останках — нет, и о том, что теперь на небесах. И если здесь отрубленная его голова с мертвыми глазами, то там — весь он, и глаза его источают свет вечный.

Книппердолинк: К чему ты клонишь?

Ян ван Лейден: Гибель нашего брата Яна Маттиса — это знамение, это весть, поданная нам Господом, а не следствие того, что Маттис неверно истолковал слова Его.

Ротманн: О каком знамении ты ведешь речь?

Ян ван Лейден: Согласны ли мы или не согласны с тем, что Мюнстер — это град Божий?

Хор горожан: Да, Мюнстер — это град Божий и принадлежит Богу.

Ян ван Лейден: Но как же в таком случае возможно, чтобы люди, людьми избранные, управляли тем, что принадлежит Богу?!

Книппердолинк: Господь вразумил граждан Мюнстера и указал им, за кого подать голос при избрании магистрата.

Ян ван Лейден: А в эту самую минуту, Он просветил меня, а теперь просветит и вас — и вы увидите во мне преемника Яна Маттиса и провозгласите меня таковым.

Ян Дузентсшуэр: Преемником Маттиса я признаю и провозглашаю тебя уже сейчас. Когда же придет время, скажу и больше.

Ротманн: Я признаю тебя преемником Яна Маттиса.

Книппердолинк: И я признаю тебя преемником Яна Маттиса.

Ян ван Лейден: Тогда по праву, данному мне волей Господа и вашим признанием, объявляю магистрат нечестивым и с этой минуты — распущенным. А вместо него город наш будет отныне управляться двенадцатью старейшинами, которых мы сейчас изберем и которых я нарекаю Судьями двенадцати колен Израилевых. Их ведению подлежат дела общественные и частные, мирские и духовные. Ты будешь зваться Рувимом, ты — Симеоном, ты — Левием, ты Иудой, ты — Даном, ты — Нефтали, ты — Гадом, ты — Асиром, ты — Иссахаром, ты — Завулоном, ты — Иосифом, и, наконец, ты — Вениамином. Меня же вы должны почитать как отца и повиноваться мне как вождю, подобно тому, как почитали Иакова и повиновались ему те, чьи имена я дал вам.

Книппердолинк: А я?

Ян ван Лейден: Ты, Книппердолинк, будешь моим оруженосцем, тем, чья власть и могущество уступают лишь Яну ван Лейдену.

Ротманн: Должен ли я спросить о себе?

Ян ван Лейден: Ты — Ротманн, а потому ни в чем более не нуждаешься.

Хор судей израилевых: Господь говорит устами Яна ван Лейдена, и слово его отныне — закон для Мюнстера.

Ян ван Лейден: Только праведникам найдется место под сенью возрожденной Церкви, а потому ужасной карой покаран будет всякий, кто, испросив и восприняв новое крещение, снова впадет во грех. Лютой смертью умрут клевещущие, подстрекающие к смуте и бунту, поднимающие голос против родителей своих, не повинующиеся приказам хозяев своих, прелюбодействующие, развратничающие, ропщущие, а равно и те, кто затевает распрю, и те, кто приносит жалобу без должных оснований. Таков установленный мной закон, вам же надлежит следить за тем, чтобы никто не дерзнул преступить его. Вы стражи моего правосудия. Ибо довольно погибнуть лишь одной душе в Мюнстере, как погибнет весь Мюнстер.