In the Deep

– От атак в плоскости – уклоняйтесь. При нападениях сверху стреляйте всем, чем хотите, – сказала я. Призрачный голос одобрительно промолчал. Было бы неплохо связать маневры атакующих, промчавшись над самым краем гравитационной бездны, но этот трюк был даже для меня чересчур: ни о какой точности при расчетах нагрузок там речи не шло, я пожгу аналитические модули ВИ за первые несколько мгновений полета там. Опять же, сшибет с курса потоком материи – я даже «Mein Gott»

пискнуть не успею. До цели оставалось ужас как мало, но на наш след слетались и слетались новые аборигены.

– Группа Предвестий. Левый борт, угол семьдесят. Синдзи выпустил навстречу новоприбывшим что-то быстрое и яркое, но твари уже расходились, и, что бы сейчас не взорвалось, оно посечет одного-двоих, а остальные… Остальные были неприятно быстры. /"Продолжай навязывать им скорость"/. Продолжаю, Мисато-сан. У нас троих даже с одновременно развернутым ATF маловато шансов в таком бою, да еще и при ограничении маневра чертовой бездной. Я кусала губу и просчитывала маневры. Не пойдет, не пойдет, не пойдет… И это – тоже не пойдет. Поле продвинутой тактики – это искусство невозможного, а как насчет совсем-совсем невозможного? Как насчет такого варианта, господин Аустерман?

– Еще одна группа. Встречный курс, угол семьдесят три. Можно увернуться и подставить их гравитационной аномалии. /"Можно, Аска. Но если они успеют откорректировать курс? Ты получишь энергетические заряды под двигательные пилоны"/. А они ведь успеют, согласилась я, вспомнив их плавность при обходе кварковой звезды. Они ведь, черт побери, успеют. А значит, нас прижимают, и мы не можем обеспечить себе «зонтик», дай бог от фланговых атак хотя бы отбиться. Эх, Мана-Мана. Нам тебя очень-очень не хватает.

– Есть мысль. Опускайтесь ниже. Что за… Каору?! Штурман-зазеркалец тяжело дышал, а его «Рокугоки» поднимался над курсом, забирая все круче вверх, ускоряясь за счет горящих щитов. /"//Восемь//тысяч //g//"/, – подсказала заботливо подсвеченная надпись в поле моего зрения. /"Хана его десантникам»,/ – поняла я.

– Нагиса, ушлепок, держи строй!

– Не кипятись, Аска, у нас с тобой все равно бы ничего не получилось. Я онемела. Взбунтовавшаяся машина вышла из поля зрения видеолокаторов, и я давила в груди жуткую мысль: предал, сука, все, вот она, кровь взыграла. Или что там у этих тварей закатных.

– Аска, как ты любишь прощаться? – спросил Каору. – Можно пару красивых слов?

– Иди в жопу, говнюк! Вернись сейчас же! Черт, я ору. А еще – я знаю, на что он рассчитывает, потому что когда нужно сделать самое-самое невозможное, у людей всегда есть последнее ублюдочное прибежище.

– Давай, Аска. Голос рокотал прямо у меня в голове, прямиком под черепом. Где-то в ушах звенел крик Синдзи, который орал что-то про «какого дьявола», про «Каору, вернись». Обормот уже тоже все понял, но он не знал о главном. А Нагиса, порывшийся у меня в голове, – знал. На месте «Рокугоки» начал распускаться убийственный цветок поля продвинутой тактики, и связь оборвалась. Там, высоко над нашим курсом раскрылся тот самый зонтик из двух десятков разбегающихся машин, в каждой из которых был маленький конструкционный дефект. И, если что, это я не о Нагисе Каору, красноглазом штурмане из зазеркалья. /""Рокугоки»,/ – попросила я, тянясь через пространство к чужому ВИ. – /"Рокугоки», пожалуйста… Умри со смыслом"/. В машинном выражении это наверняка звучало намного проще и суше. Космос над нами полыхнул взрывами, которые мгновенно слились в одно сплошное сияние. Взрывы трансаверсальных двигателей были серыми, как сама изнанка. Серыми – и оглушительно-слепящими. Я швырнула «Сангоки» вниз, на опасный край гравитационной ямы, а серое покрывало все спускалось и спускалось, и просвет между серостью и черной гибелью становился все неразличимее. Впереди рассекала мир тоненькая желтая линия, к которой надо прорваться на оглушенных приборах, на воющих локаторах, на отшибленных щитах. Прости, Аска, но выбора у тебя уже не осталось. Тебе только и осталось – дойти, а остальное за тебя уже сделали. Меня тряхнуло, повело вниз, и носовые двигатели захлебнулись нагрузкой, удерживая «Сангоки» от пикирования в яму без возврата.