In the Deep

– Мое почтение, гений «Фойершельда». Кацураги подошла к единственному столу, который бледно светился в центре небольшого стрельчатого зала. Из стола рос голубоватый полупрозрачный куб, размеченный на кубики-ячейки. Я никогда не любила гипер-шахматы, но что поделать, и мне пришлось спешно учиться. По другую сторону стола стоял адмирал Кадзи.

– И тебе мое почтение, герой столичной обороны, – сказала Мисато-сан, ставя меч у стола. – Давно ждешь?

– Да так, – неопределенно пожал плечами тот. Ему всегда шла парадная форма, сколько я его помню. Улыбка поверх стольких наград – это круто вдвойне.

– Понятно, – ответила войд-адмирал и стянула с руки перчатку. Под ней оказалась еще одна – тонкая, с кругляшами сенсорного управления.

У Кацураги чертовски дорогая модель, два моих жалования. Старую она подарила мне, и, как на мой вкус, могла бы и не менять: ведь это всего лишь интерфейс управления фигурами, ну не изнашивается он. Впрочем, я просто не игрок, мне не дано.

– Я рад, что мы друг друга поняли, – сказал Кадзи, сжимая и разжимая пальцы. Почти наверняка модель перчатки у него поскромнее, чем у Мисато-сан, во всяком случае, мне очень хочется так думать.

– Твоя аудиенция у Первого гражданина длилась почти час.

– Твоя – почти полтора. Прерванная партия выглядела сплошным хаосом. Кацураги замучила меня в госпитале «Ясимы», пытаясь объяснить, как сходу оценить стартовавшую игру, но у меня там были немножко другие мысли. Не до шахмат мне было, короче говоря.

– Вопрос с новым канцлером пока остается в воздухе, – сказала Мисато-сан, делая осторожное движение офицером. Всего один кубик вперед и вниз, на «а-дельта-четыре», и тут я бы окончательно потерялась.

– А, ну я так и понял. Кадзи протянул руку в куб и подсветил пешку. Фигурка сдвинулась, ставя под удар себя и свою соседку, а еще – открывая целое поле для маневра остальным фигурам адмирала-инквизитора. Вот игру Кадзи я понимала. Игру Мисато-сан – нет, и, эх, это всегда так.

– Тебя представили к награде. Или даже к двум, – небрежно бросила войд-адмирал, изучая новый простор. Он ей не нравился: слишком уж небрежен тон женщины.

– Я просил дать мне фонды на новые корабли.

– Кадзи, ты остановил сцинтиан силами инквизиционного флота. Ты знаешь правила: денег могут не дать, но орден – обязательно, – пожала плечами Кацураги и взялась за рукоять меча: она до сих пор не может долго стоять на ногах без поддержки.

– Я потерял сорок процентов своих подчиненных из пяти околостоличных округов.

– Должен был потерять не меньше девяноста.

– Должен был, – согласился Кадзи. – Своими решениями ты дала мне возможность продемонстрировать редкостный тактический героизм. Кацураги двинула рукой и сделала ход в совсем другой плоскости, словно издеваясь над хитрым маневром соперника. Думайте, Кадзи-сан, думайте!

– Своими решениями я без потерь уничтожила огромные силы у «Фойершельда», а уж Бездну Гадеса, извини, требовалось защищать куда лучше, чем столицу.

– Хорошо-хорошо, – сказал Редзи, наблюдая за короткой прогулкой своего ферзя. – Но у меня рост преступности и инсургентских настроений, а людей и кораблей – мало. Мы с тобой герои, но это факт. Кацураги подалась вперед, опираясь на рукоять обеими руками. Она не отрывала взгляда от куба, разыскивая там что-то, чего не учел инквизитор. Инквизитор тер пальцем скверно выбритую щеку и сквозь куб изучал соперницу.

– Герои, – подтвердила наконец Мисато-сан и щелкнула туру, сбивая вражескую пешку. Фигура пшикнула и растворилась.

– Ты мне хоть людьми отдай, – сказал Кадзи, изучая меркнущую в сиянии куба серую кляксу. – Когда вернешь Сорью? Кацураги неопределенно пожала плечами:

– Когда она закончит свою гонку за канцлеренышем.

– А он хорош, правда? – без перехода заметил Кадзи и забросил всадника прямиком в расположение врага. Белым фигурам войд-адмирала резко сделалось неуютно, но это, конечно, на мой взгляд дилетанта.

– Еще как. Но Сорью я тебе не отдам. По крайней мере, пока не получу назад Икари. Игра замерла. Или я совсем ничего не смыслю в гипер-шахматах, или в партии наметился перелом. Так приятно, что он сопровождается упоминанием моего имени, хоть я и очень-очень далеко.

– А если ты не получишь никого? Мисато-сан оторвала взгляд от куба:

– Нет, Кадзи. Аска Сорью уже немного не та, которой ты подстроил бегство. Кадзи-сан улыбнулся:

– Я что-то подстраивал?

– Вообще-то да, – упрямо сказала Кацураги, тяня руку к строю пешек. – Но, как говорят у вас, «нет фактов, нет дела».

– У нас не так говорят, Мисато. Кадзи поймал в кубе руку войд-адмирала и пожал:

– Спасибо за партию, моя адмиралтесса. Вызывают, так что продолжим в следующий раз.

– Сбегаешь? – прищурилась Кацураги.

– Увы, – развел руками Кадзи. – Работа нервная. У дверей, уже натягивая поверх игровой перчатки форменную, он обернулся:

– Кстати, что за слухи о закладке нового корабля сверхтяжелого класса? А говорят: нет денег, нет денег… Кацураги развернулась на каблуках – до сих пор поражаюсь, как ей это удается и чего стоит.

– Империя должна отбрасывать тень, Редзи.