In The Morning (ЛП)

Теперь, когда они больше не издевались друг над другом, Гермиона воспользовалась мирной атмосферой, чтобы посмотреть на Малфоя поближе. Этот человек, возможно, был мерзавцем в прошлом, но только дурак не смог бы признать, как хорошо он выглядел сейчас.

— Должна быть причина, по которой ты до сих пор не оставила меня в покое. Даже самый добрый человек в мире не стал бы мириться с такими, как я, по чистой доброте своего сердца.

— Откуда ты знаешь? — в ее голосе послышались дразнящие нотки. — Не похоже, чтобы ты знал добрых людей.

Он некоторое время не отвечал, вместо этого поднял голову и, прищурившись, уставился в потолок, словно обдумывая глубоко скрытый смысл ее слов. Через секунду он, казалось, пришел к какому-то выводу, издав кривой смешок. — Ты считаешь меня очаровательным, — это было утверждение, а не вопрос. — Вот почему ты все еще здесь. Это довольно мило, если подумать.

И Гермиона ощетинилась от возмущения этим нелепым эгоистичным предположением. Почему он думает, что сломленный парень это очаровательно? Почему она вообще думает о Малфое? И почему, черт возьми, он думает, что это мило?

— Ты очарована моими ошибками, — пояснил он, вероятно, потому, что что-то в ее взгляде выдало ее мысли. Или, может быть, слухи о том, что он отличный легилимент, были в конце концов правдой.

Несмотря на это, он продолжал говорить с аналитическим тоном в голосе. — Для тебя я всего лишь беспомощный мальчишка, у которого не было другого выбора, кроме как присоединиться к темной стороне. А теперь ты хочешь посмотреть, что я буду делать теперь, когда рядом нет моего отца, который бы указывал мне, что делать. Это мило, потому что, несмотря ни на что, ты все еще пытаешься увидеть хорошее в худших типах людей.

— Конечно же нет!

— О, пожалуйста. Постарайся хоть раз в жизни быть честной сама с собой, Грейнджер.

— Ну, разве это не так? Может, ты и принял метку добровольно, но любой, у кого есть глаза и работающий мозг, мог бы увидеть, как сильно ты страдал на шестом курсе, Малфой!

— И все же не имеет значения, что я чувствую и что чувствовал тогда. Война все еще случалась, и я все еще был Пожирателем Смерти, — она была бы оскорблена тем, как он выплевывал слова, если бы они не звучали так… устало и смиренно. Как часто Малфой слышал их от людей, которые его мучают?

— Исходя из твоих слов тебя нужно просто избить до полусмерти и оставить умирать? Ты считаешь, что все грехи твоей семьи будут искуплены смертью?

— Значит, мне следует отомстить твоим друзьям-гриффиндорцам, когда я увижу их в следующий раз? Или проклятия круциатуса будет достаточно? — он внезапно хмыкнул, разрушая их небольшое вежливое общение той старой насмешкой в его взгляде, которая напомнила ей, с кем она разговаривает, — на самом деле, ты бы, наверное, хотела, чтобы я сделал что-то подобное. Азкабан сослужит мне хорошую службу, как ты думаешь?

Нет. Это не пойдет ему на пользу. Несмотря на все случившееся, она никогда не хотела, чтобы у Малфоя была несчастная жизнь. Она просто хотела, чтобы все оставили прошлое позади и продолжали жить своей жизнью.

— Ты можешь поставить свою ногу на землю, не совершая никакого преступления, Малфой.

— Легко так говорить, когда ты героиня войны. Кто в наши дни осмелится тронуть хоть один волосок на твоей голове?

— Разве слизеринцы не честолюбивы? — Гермиона поджала губы и заметила, как он нахмурился. — конечно, ты хочешь быть чем-то большим, чем просто легкой добычей на всю оставшуюся жизнь.

— Не принимай мое бездействие за пассивность, — прорычал он, хотя по-прежнему даже не смотрел на нее. — Я всего лишь терпеливый человек, Грейнджер.

— Ты так в этом уверен? Из нас двоих только ты лежал в луже собственной крови. Как долго ты будешь «ждать», пока не станет слишком поздно? Если на тебя нападали с начала года, тебе следовало обратиться к МакГонагалл. Она не позволит этим нападкам остаться безнаказанными.

Вместо ответа этот человек имел наглость смеяться над ней, смеяться над одной лишь мыслью, что он заслуживает справедливости.

Что за придурок

Его горький смешок действовал ей на нервы и вызывал мурашки по коже. Вот она лечит, кормит и пытается быть дружелюбной с человеком, который, безусловно, не заслуживал ее сочувствия, а он просто лежит на полу с закрытыми глазами и отвечает на ее доброту насмешкой и двусмысленными комплиментами.

Гермиона вскинула руки, чтобы оттолкнуть его, чтобы он хотя бы открыл глаза, через секунду Малфой схватил ее за руки с неожиданной силой, притянул ближе к себе, так что их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Ты понятия не имеешь, с кем связалась, не так ли? — его дыхание ласкало ее губы, и она прекрасно понимала, что малейшего движения будет достаточно, чтобы они соприкоснулись.

Гермиона чувствовала его крепкую хватку на своем запястье, и она могла распознать мощную магию, которая скрывалась под его пальцами. Искра чего-то яростного, готового вырваться наружу, но постоянно дремлющего внутри него.

Было невероятно волнующе чувствовать его магию в своих венах.