Иначе не могу

Мастер ушел. Сергей задумался. Утренней бодрости как не бывало. У него всегда портилось настроение, когда день начинался какой-нибудь неувязкой. Вот и сейчас. Клятый Степашин! Ну, погоди…

Когда он поднял голову, перед ним стояла невысокая девушка с живыми темными глазами, маленьким пухлым — было в нем что-то доверчивое — ртом. Отчаянно рыжая прядка выбежала из-под шали, на ресницах — бахрома не успевшего оттаять инея. «Новенькая, — понял Сергей. — Ромашова».

— Здрасьте, Сергей Ильич, — выпалила она.

— Привет, Ромашова. Любой, что ли, тебя зовут? Садись.

— Любой. Только мне садиться некогда…

— Садись. Начальство слушаться надо.

— У начальства свои дела, у меня свои, — дерзковато парировала она, однако примостилась на краешке стула.

— Как, освоилась на новом месте?

— Конечно.

— Трудновато, наверно. Район далекий, скважин — пропасть.

— Да не особенно. Я выносливая.

— Хочешь переведу в тридцать седьмой район? Будешь всего четыре скважины обслуживать. Теплая будка, приемник. Обойдешь за полчасика — и на боковую? А?

— Это еще зачем? — Любка даже отодвинулась от стола. — Не хочу я.

— Ну, вольному воля.

— Вы лучше тетю Настю поставьте. У нее ноги больные, ходить тяжело.

— Настю? — Сергей на минуту задумался. И в который раз упрекнул себя, что частенько забывает о незаметной, добродушной Насте с ее опухающими ногами. В сущности, абсолютно права девчонка…

— Сергей Ильич, я вот что спросить хочу: почему на восьми фонтанных скважинах такие большие штуцера?

— Как это почему? Чтоб нефти побольше…

— Да не нужны, они, Сергей Ильич, — с жаром возразила Любка. — Эдак мы их скоро на качалки будем переводить.

— Вот что… — Сергей усмехнулся. — Это уж наша забота, Любочка.

— Какая я вам «Любочка!» — вспыхнула девушка. — Я геолог.

— Вот как? — удивился Сергей. — Разве такие геологи бывают? — совсем некстати добавил он.

— Я ж Федоровский техникум кончила, а вы…

— В таком случае — извини.

— В сороковом районе подходы к скважинам замело пургой. Давайте бульдозер, — осмелев, потребовала Любка.

— Ух ты, какая… прыткая! — развел руками Старцев. И успокоил:

— Уже выслал, можешь не волноваться.

Сергей еще раз подивился своеобразию ее лица: над румяными, почти детскими в своей свежести щеками горели угольки черных глаз, на верхней губе — нежный пушок и, как язычок пламени — рыжая челка. И вдруг пришло озорное, трудно объяснимое желание разыграть ее.

— Какое милое дисгармоничное лицо у тебя… Сама рыжая, а глаза… Забавно, ты не находишь? И вся ты такая… миниатюрненькая… Тебе сколько лет — девятнадцать, наверно? Двадцать?

— Вы что, Сергей Ильич? — заботливо осведомилась Любка. — Не выспались?

— Погоди… Эволюция духовного становления… Одеть тебя в вечернее платье колоколом, черный тюльпан на грудь, перехватить запястье браслетами — есть, знаешь, такие браслеты со звездочками лунного камня — и привести куда-нибудь в роскошный трактир. Все чувихи попадают от зависти…

— Что вы плетете? — искренне изумилась Любка.

Сергей, пряча в уголках глаз смех, уже серьезно проговорил:

— Не сердись, Любаша, это я так. Просто с утра испортили настроение, вот и решил пошутить с тобой. Извини, если не очень удачно. А, серьезно говоря, что ты умеешь делать? Задвижки пока крутить? Сальники менять, опускать — поднимать скребок? В паводок еще работать не приходилось? Лезть в ледяную линию во время порыва?

— Да я закаленная. В жизни ничем не болела…

— Положим. А как насчет умения с людьми срабатываться? Народ у нас здесь зубастый, друг к другу годами притирались, болтовню не уважают. Выскочек тоже — уловила? Учитывай, что они первыми вот эту самую нефть, — Сергей встряхнул лабораторную пробирку с нефтью, — это «черное золото» понюхали в свое время, их гордость понимать, уважать надо. И в то же время, если надо, на своем настоять уметь, без этого нельзя. Наше дело такое — требует ясной головы и крепких ног… Ты меня понимаешь? — и широко улыбнулся.

— Я работы не боюсь, Сергей Ильич. И с людьми говорить, наверно, умею — не маленькая же, что вы на самом деле…

— Ну и отлично. Советую тебе с Танзилей, с Сафиным… еще, может, с Диной Михайловной Малышевой сдружиться. Глядишь, Толю Семина в руки сумеете взять. Распустился. Неприятности могут быть, так и передай ему. А насчет того… ну, ресторана, что ли, не обижайся. Очень уж ты ладная… пригожая — так, кажется, раньше говорили.

— Скажете тоже… Я пошла, Сергей Ильич.

— Хорошо.