Индиго

Существует обычный гул. Волнение типа «нам нравится все, что ты делаешь». Есть рекламный гул, пахнущий глянцевыми брошюрами, пиарщицами в юбках-карандашах и бранчами в ресторане The Ivy, чтобы заключить хорошую, крупную сделку с первоклассной радиостанцией. Еще бывает реальный рев. Этот рев. Он проникает тебе в вены – не как дурь, – заполняет тело, пока каждый глоток кислорода не станет похож на рюмку алкоголя. Я смотрел под ноги на своих поклонников, от восторга выскакивающих из штанов. Они пытались пробраться через охрану, отчаянно желая добраться до меня. Крича, визжа, вопя.

Еще. Еще. Еще.

Вспышки ослепили меня, когда я закончил петь «Подержанная любовь». Песню, которую я написал, когда оставил Стардаст стоять в коридоре. Девять минут и двадцать три секунды гнева, раздражения и страсти.

Я мог бы поцеловать ее.

И другой парень тоже мог бы поцеловать ее.

Но в чем прикол? Мне нравилось играть с добычей, например, сводить ее с ума до тех пор, пока она не сдастся. Я хотел, чтобы у нее между ног все становилось влажным от желания. Потому что, когда я все-таки коснусь ее, звезды действительно превратятся в пыль.

Шагая по сцене, я усмехнулся толпе через плечо. Я был без майки – первый признак хорошего настроения. Обычно мне не нравился стиль Джастина Бибера «смотри на мой пресс». Мы же не в ресторане «Hooters»[22], и как только ваш лейбл поимеет вас, меньшее, что вы можете сделать для себя, – надеть рубашку. Но исполняя эту песню на концерте в первый раз, я чувствовал себя так, будто стою в центре костра. Пот градом катился по моему телу, и я заметил, как на гигантском экране позади оператор показывает вблизи капельки, стекающие по моим косым мышцам пресса. Интересно, сколько времени пройдет до того, как видео попадет на YouTube? И что будет успешнее – моя новая песня или фотка, на которой я ласкаю ту старлетку, кончая ей на грудь. Вероятно, последнее. Надо будет как-нибудь погуглить. Впрочем мне в любом случае было плевать на чужое мнение.

– Это еще не все. – Я установил микрофон на держатель и прошелся по сцене.

Крики становились все громче, неистовее. Да, это не вежливые просьбы. Это голод, сиюминутный и жадный. Я был мстительным, сложным, и я вернулся. Черт, я вернулся. У меня были слова, и они текли рекой. Бесполезно притворяться, что Стардаст не приложила к этому руку. Она поучаствовала, и я собирался держать ее рядом, пока из меня не выльется последняя капля величия. Или из нее. Не важно.

Я посмотрел на своих фанатов. Затем на ночное небо. Потом куда-то вдаль, в космос, где золотое облако тепла их тел и яркие огни сливались над их головами. Я улыбнулся.

Я приблизил губы к микрофону.

Пальцами провел по гитаре и начал играть «Человек встречается с Луной», один из моих ранних хитов. Тогда для спасения мне не нужна была девочка с голубыми волосами. Я был подростком с амбициями, мечтающим рассказать миру свою историю. Ребенком, который не знал, где расположен Шато Мармон, а про икру слышал только из кино. Клип к песне «Человек встречается с Луной» был снят Блэйком в подвале у Лукаса. В тот день у меня на подбородке красовался прыщ размером с Бейрут, но он стал первым шагом к успеху.

Элфи, Лукас и второй гитарист присоединились ко мне. Я слегка кивнул гитаристу, и его глаза удивленно расширились. Все участники турне понимали, что это значит. Я не делал этого два года, но время пришло. Он должен играть за меня, пока я плыву по толпе.

И я собирался плыть по толпе.

Ибо сегодня это казалось таким реальным и правильным.

Ярким и хорошим.

Просто. Как. Дурь.

Глава одиннадцатая

Инди

– О боже, это было невероятно! – Блэйк наскочил на Алекса прежде, чем рок-звезда успел зайти за кулисы.

Его обнаженная грудь блестела от пота, а красные отметины украшали его пресс и спину, от чего моя шея покрылась румянцем. Я знала, что это сделали его фанатки, и также знала, о чем они думали, когда царапали ногтями его кожу. О том же самом думала я, наблюдая, как уверенно он двигался по сцене. Как грозный бог. Марс. Жаждущий крови.

Синеглазка.

Только услышав его хриплый, осипший баритон, которым он произнес это слово, я стиснула бедра, пытаясь подавить напряжение, возникшее между ними. Он написал обо мне. Он пел обо мне. Он и в самом деле называл меня лекарством для души, но кого это заботило? Он подарил мне песню. А я даже не подарила ему поцелуй.

Я резко вздохнула, упиваясь им. Впервые с тех пор, как я взошла на борт самолета в Лос-Анджелесе, я с нетерпением и любопытством ждала сегодняшнего вечера с Алексом. В коридоре. Что-то изменилось вчера, когда мы обнялись. Улучшилось и ухудшилось.

Словно мы стали ближе, но одновременно и отдалились.