Индийские письма

Твой Джон Элиот

33

Брамин Сомадева из Бомбея пишет Пандиту Гаури Шанкаре в Сербию

Шри Кришна шаранам мама^. Ом[53]

.

Твоя обожаемая супруга госпожа Индумати, непревзойденная в знании священных Вед, — моя гостья, как она писала тебе. Много часов я провел с ней в беседах о том, о чем учат Веды. Я чувствовал такое наслаждение, как если бы говорил с тобой. Твой светозарный сын Ануширвана — да защитит его бог Кришна от всех злых духов, от пакостных тварей — во всем отблеск твоего сияния; только никогда недоставало ему терпения подолгу слушать священные беседы между мной и его умной матерью. И еще непрестанно прерывал нас и просто приводил в растерянность некоторыми своими необычными вопросами. Госпожа Индумати полагала, что подобными вопросами оскорбляются боги. Потому ходила по всем пагодам в этом городе и в окрестностях и приносила благовония и жертвы умилостивления. Чтобы разъяренные боги не отомстили Ануширване. Прошу тебя, не беспокойся из-за этого. И не расценивай это слишком трагично, как делает это госпожа Индумати. Ей хотелось бы, чтобы дети были спокойными и крепкими в вере, как мы, старшие. Но этого не бывает.

На днях посетил нас знаменитый доктор Какусанда с Цейлона. Ты помнишь его? Это тот врач, который изучил европейскую медицину в Германии и Англии и там получил диплом доктора. Но впоследствии он стал отрицать всю европейскую медицину как ложную и вредную и основал совершенно оригинальную индийскую медицину на основе нашего народного опыта лечения всех болезней. Он доказал, что индийский народ тысячи лет опытным путем находил средства изцеления многих недугов и людей, и животных. Собрал эти лекарства — из кореньев, коры, соков, трав, семян, минералов, всяческой крови и многого другого — и начал лечить. Вскоре он стяжал славу врача превыше всех врачей в великой Индии. А когда перебрался на Цейлон, то был встречен там, как властелин. На него смотрят на Цейлоне, как на какого-то чудотворца. Однако он лечит не только природными лекарствами, но и религиозными мистериями. Он буддист, причем неистовый и непримиримый. Для него существует только одна истина и один путь — это буддизм. Как тебе известно, Цейлон сейчас центр буддизма. На этом острове хранится и зуб Гаутамы Будды^{143}. Доктор Какусанда посылает всех своих пациентов целовать этот зуб. Предписывает им медитацию и буддийскую аскезу. Уверяет их, что они выздоровеют, если, помимо лекарств, прочитают Упанишады^{144}.

Нас, брахманистов, клеймит как невежд. Еще яростнее нападает на ислам. А о христианстве не может даже говорить, не корчась от ненависти и отвращения.

Мы все слушали его со вниманием и большим интересом, но не с одобрением. Из него хлещет яростный сектантский дух. Сказать тебе по правде, я ощутил какое-то удовлетворение оттого, что буддизм сгинул из великой Индии и переместился на Цейлон, в Тибет и в царства желтых народов. И того немногого, что осталось от него в нашей Индии, не было бы, если бы его в свое время не взял под покровительство царь Ашока^{145}, когда сам пристрастился к буддизму.

Молодой Ануширвана слушал этого буддийского фанатика сначала с раскрытыми глазами, потом начал дремать и в конце концов в голос засмеялся и вышел. Госпожа Индумати из-за этого упрекнула его и сказала ему: «Мы гости в этом доме и должны уважать тех, кого уважает наш хозяин».

Но это еще не конец рассказа о докторе с Цейлона. Порог моего дома тут неожиданно перешагнул знаменитый монах–бхикшу Кумара Рам. И мой рассказ принимает драматичный оборот, и начинается новая глава. Но об этом в другом письме, которое вместе с этим первым письмом будет плыть к тебе на одном пароходе.

Твой друг Сомадева

34

Брамин Сомадева из Бомбея пишет Пандиту Гаури Шанкаре в Сербию

Шри Кришна шаранам мама. Ом.

Когда бхикшу Кумара Рам вошел в наш дом, доктор Какусанда еще пламенно вещал о буддизме как единственной истине и единственном пути. Кумара его внимательно слушал, сидя скрестив ноги, молчаливый и неподвижный, как статуя, и спокойный, как бог Индра. А бог Индра равно спокоен и когда мечет громы на землю, и когда ласкает светом с вышины.

— Разве и ты не так думаешь, бхикшу? — спросил Кумару доктор.

— Я не буддист, — сказал Кумара, — но готов стать им, если ты убедительно ответишь мне на три вопроса.

— В высшей степени охотно, только говори.

— Первый вопрос: выделял ли себя Гаутама Будда как единственного татагату[54] или признавал, что и до него появлялись спасители, подобные ему, и что после него появится еще один и последний спаситель по имени Майтрея?

— Действительно, Будда говорил, что до него появлялось много будд и что после него придет еще один и последний спаситель по имени Майтрея.

— Если это так, тогда мы должны в первую очередь знать учение всех прежних будд.

— Не вредно было бы знать это.