Индийский мечтатель

Герасим Степанович смотрел ей вслед, любуясь. «Сакунтала! — думал он. — Именно такой я ее и представлял».

Патрик Деффи скоро был доставлен в усадьбу. Сону и Чанд помогли ему помыться, дали чистую одежду, накормили вкусными кушаньями; теперь он с наслаждением растянулся на пушистом ковре.

Лебедев хотел было послать в город за врачом, но Деффи наотрез отказался, объяснив, что никто из посторонних не должен знать о его пребывании здесь. Впрочем, во враче действительно не было надобности. Сону, которому в его прошлой кочевой жизни приходилось не раз иметь дело с ранами, вывихами, переломами, присоединился к мнению старого рыбака: сахибу следует спокойно полежать несколько дней, и все пройдет.

— Экая досада! — огорчался Патрик. — Я очень тороплюсь.

— Куда опять? — удивился Лебедев. — Ведь с Чандернагором покончено?

— Да, к сожалению! — ответил с горечью Деффи. — Впрочем, иного нельзя было и ожидать. Пришлось уходить поодиночке, чтобы не обращать на себя внимания… Мы условились, что каждый из нас отправится туда, где еще продолжается сопротивление. Пондишери способен обороняться довольно долго. Может быть, пришлют подкрепление из Франции…

Лебедев покачал головой:

— Если французы два года назад не помогли Типу-султану, то и теперь ничего не предпримут.

— Может быть… Но все-таки я должен отправиться туда.

— Поступайте, как знаете. Но отпустить вас, пока не пройдет боль в ноге, никак не согласен.

Сону, сидевший рядом на траве, поддержал своего учителя:

— Если Деффи-сахиб будет ходить по городу хромым, полиция его сразу заметит.

Лебедев улыбнулся:

— Этот чертенок всегда скажет что-нибудь толковое!.. Нет, друг мой, уж если вы намерены избегнуть английского плена, то придется пострадать в плену у нас. Здесь вы в полной безопасности.

— Не уверен! — сказал беглец. — Кажется, за мной ведется наблюдение… Кстати, имейте в виду, что я сейчас путешествую под именем Иоганна Хаафнера. Помните того голландца, которого мы когда-то встретили у границ Майсура? Случайно ко мне попало его купеческое свидетельство, но так и не пришлось возвратить его владельцу. Так что, на всякий случай, имейте в виду: у вас гостил не Патрик Деффи, а голландский коммерсант Иоганн Хаафнер.

— Будем иметь в виду… — улыбнулся Лебедев. — Но вот что меня интересует: каким образом вы рассчитываете пробраться в Пондишери? Должно быть, англичане уже его блокировали с моря и с суши.

— Задача трудная… План мой таков: поеду отсюда в Серампур, там сяду на какое-нибудь датское судно, направляющееся в Транкебар ⁴⁵, а оттуда уже рукой подать.

— Отлично! — одобрил Лебедев. — Сону отвезет вас в Серампур, но только тогда, когда вы сможете двигаться свободно.

На том и порешили. Сону попросил старого рыбака задержаться на несколько дней, чтобы потом отвезти его с Патриком в Серампур.

— Тебе хорошо заплатят, — пояснил он. — Больше, чем ты выручил бы за твой улов.

Старик ответил, что за наживой не гонится, а на пропитание ему нужно очень немного. Он согласен отвезти их обоих в Серампур.

Сону лукаво улыбнулся:

— Так ты не стремишься к наживе? — переспросил он насмешливо. — Почему же в тот раз, когда вез нас в Чандернагор, ты просил деньги вперед?

— Потому что тогда не знал этого сахиба, — ответил Гопей, нисколько не обидевшись. — Думал, что он — как все прочие инглисы.

— Ты правильно рассуждал, — сказал Сону уже серьезно.

— Приходилось тебе встречать сына моего брата? — спросил старик.

— Буксу? Да, часто. Скоро он придет сюда.

— Хорошо, — молвил старик. — Я давно его не видел.

Голос его был ровен, как обычно. Он считал неприличным открыто выражать радость, которую ему сулила встреча с единственным родным человеком.

Буксу скоро появился в усадьбе. Это был крепкий, коренастый мужчина лет около тридцати, нисколько не похожий на своего тощего, долговязого дядю. При виде старика хмурое его лицо озарилось мимолетной улыбкой; он почтительно остановился и произнес приветствие.

Старик ответил вежливым поклоном, затем они отошли в сторонку и, присев на корточки, повели негромкую беседу.

Через некоторое время Сону и Чанд принесли угощенья, разложенные на широких листах фикуса. По всей вероятности, старому рыбаку, так же как его племяннику, не часто случалось лакомиться такими яствами: здесь был и кхерри, приправленный пряностями, и разнообразные печеные овощи. Тем не менее ни рыбак, ни земледелец не проявили ни малейшей жадности. Оба ели не спеша, очень серьезно, как бы совершая религиозный обряд.

Суровая жизнь научила их почтительно относиться к пище, которой всегда не хватало.

Сону ел вяло, он давно не знал нужды. Зато Чанд, хотя тоже жил в состоятельном доме, где слуг кормили хорошо, набросился на еду с такой поспешностью, будто только что вырвался из голодающего селения. Что поделаешь! Юный Чанд был неисправимым чревоугодником, или, говоря попросту, обжорой…

Насытившись, они отбросили листья, заменявшие посуду. Сону зачерпнул металлическим кувшином воду из проточной канавки, и все поочередно обмыли пальцы и губы.