Индийский мечтатель

Оба умолкли. Лодка шла быстро.

— Инглисы очень сильны. Они взяли Чандернагор в один день. Им это не стоило никакого труда.

— Да… — отозвался спутник. — Но так будет не всегда и не везде.

— Хорошо, если ты прав!.. — вздохнул рыбак; нельзя сказать, чтобы голос его звучал очень уверенно. — Нужно быть осторожным, сахиб! Тебя ищут.

— Откуда ты знаешь?

— Недавно меня повели в полицию. Начальник спросил, кого я возил ночью вместе со слугой Суон-сахиба.

— Что ты ответил?

— Что перевозил по реке много людей и не знаю, кто им нужен. Он угрожал мне тюрьмой, но тюрьма меня не страшит.

— Откуда он мог узнать об этом?

— Кто-то наблюдает за тобой. Будь осторожен.

Туман рассеялся. На горизонте виднелись два крошечных облачка, розоватых, как крылья фламинго. Надвигался стремительный тропический рассвет.

Старик взглянул на небо:

— Будет буря!

— Буря?

Небо было таким ясным, что мысль о буре казалась нелепостью.

— Надо спешить! — Гопей быстро убрал парус. — Я сяду за правое весло, а ты возьми другое. Нужно успеть добраться туда… — Он указал на большую заводь близ левого берега.

Старик оказался прав. Подул северо-западный ветер; порывы его становились все сильнее. Солнце заволокло серой дымкой.

Минут через пятнадцать ураган разразился. Доносились глухие раскаты грома, но дождя не было. Огромные волны вздымались на реке, превратившейся в бушующее море.

Грести становилось все труднее и труднее. Волны обрушивались на баркас, швыряли его, как мячик. Промокшие до нитки гребцы налегали на весла, выбиваясь из сил.

Наконец удалось ввести лодку в бухточку. Старик, пригибая голову под бешеным вихрем, старательно закрепил якорь. Его спутник, готовясь спрыгнуть на отмель, выпрямился и мгновенно был сбит мощным порывом ветра. Он попытался подняться, но ощутил мучительную боль в правой ступне. Кое-как, опираясь на руку Гопея, он сошел на берег и опустился на песок.

Гопей лег ничком, уткнув лицо в землю. Другой последовал его примеру. Ураган свирепствовал. Тучи песка и пыли проносились над их головами. Свист ветра и раскаты грома не умолкали.

Так продолжалось около часа; затем буря стала постепенно стихать и наконец прекратилась вовсе. Оглушенные и продрогшие, они подняли головы.

— Плохо! Кажется, нога сломана.

Гопей наклонился, осторожно ощупал больное место.

— Нет, — сказал он, — только сильный ушиб…

Он пошел к лодке, стал вычерпывать из нее воду глиняной кружкой. Затем вернулся и с неожиданной в этом иссохшем теле легкостью поднял больного и бережно понес его. Лодка глубоко врезалась в песчаную отмель, оттолкнуть ее было нелегко. Все-таки Гопею это удалось; он снова поставил парус.

— Вытяни ногу, сахиб, и сиди не двигаясь. Ветер опять попутный, теперь уже недолго…

Он стал действовать кормовым веслом. Баркас выбрался из бухты и вошел в фарватер.

Они плыли вверх по реке еще часа три. Наконец Гопей причалил к берегу, поросшему высоким камышом. Снова он перенес пострадавшего на берег; тот был в забытьи от боли, усталости и голода. Подведя лодку к зарослям, старик закрепил якорь.

— Потерпи еще немного, сахиб! — сказал он. — Я пойду за людьми.

Старик исчез. Больной лежал на спине, стараясь не шевелить ногой; при малейшем движении начиналась резкая, невыносимая боль.

Наконец он услышал голоса и шаги. Приподнял голову и увидел Гопея; с ним были Сону и еще два индийца.

VII Райоты

Когда Герасим Степанович так внезапно и тяжко заболел, Сону поспешил известить об этом Голукнат Даса. Тот немедленно явился вместе с одним из лучших ваидов ⁴³. Среди европейцев индийская народная медицина имела и приверженцев и противников, но даже противники не могли оспаривать того, что в некоторых заболеваниях местные лекари разбираются лучше самых опытных английских медиков.

Осмотрев больного, ваид определил злокачественную лихорадку. Такие болезни были не редкостью в Калькутте из-за дурного воздуха, насыщенного болотными испарениями, и чудовищной грязи базаров, площадей и жилых кварталов. Только в центре, где находились правительственные здания и конторы, соблюдалась относительная чистота; в остальных же кварталах мусор, помои, нечистоты из дворов выбрасывались и выливались прямо на улицу. По нескольку дней сряду там валялись дохлые собаки, кошки, лошади. Только стервятники и прочие хищные птицы да шакалы, по ночам безбоязненно заходившие в город, заботились о санитарной охране британской колониальной столицы.

Ваид приготовил целебную настойку из трав, приказал класть холодные примочки на голову, а главное, рекомендовал как можно скорее перевезти больного в сельскую местность с чистым, свежим воздухом. Голукнат тотчас же подумал о своем имении; оно было расположено в районе, славившемся здоровым климатом. Ваид одобрил мысль. В душе он был весьма удивлен и озадачен: неужели отпрыск столь почтенной семьи, ученый брахман решится осквернить свой дом присутствием чужеземца! Но высказать этого не решился.

На другой день Герасима Степановича перевезли на судне до ближайшей к поместью пристани на левом берегу Хугли, а оттуда в паланкине — в усадьбу. Голукнат с госпожой Радхой сопровождали его.