Индийский ноктюрн

– Напротив, я повеселилась от души, – не сдавалась она, – и требую оплатить половину.

Подошел официант и кое-что прошептал мне на ухо, затем удалился своей кошачьей походкой.

– Мы бесполезно спорим, – сказал я, – ужин бесплатный, его оплатил постоялец отеля, пожелавший остаться неизвестным. – Она с удивлением на меня посмотрела. – Наверное, ваш поклонник, – сказал я, – джентльмен погалантней меня.

– Не говорите глупости, – сказала Кристина. Потом напустила на себя обиженный вид. – Это нечестно, вы заранее договорились с официантом.

Потолки коридоров, по которым попадаешь в номер, были отделаны полированным деревом и шли под наклоном, как в монастырских двориках, смотревших в темноту, на растительность, окружавшую эту роскошь. Мы, наверное, были одни из первых, кто, отужинав, покидал террасу, остальные посетители устроились в шезлонгах и слушали музыку. Мы шагали бок о бок, молча, в глубине коридора пролетела крупная ночная бабочка.

– Что-то меня не устраивает в вашей книге, – сказала Кристина, – не знаю что, но не устраивает.

– Я с вами согласен, – ответил я.

– Послушайте, – сказала Кристина, – это невыносимо, вы всегда соглашаетесь с моей критикой.

– Но я в этом убежден, – сказал я с уверенностью, – честное слово. Должно быть, как на той вашей фотографии, увеличение упраздняет контекст, на все надо смотреть издали. Méfiez-vous de morceaux choisis.

– Вы надолго остановились?

– Завтра уезжаю.

– Так быстро?

– Меня ожидают дохлые мыши, – сказал я, – у каждого своя работа. – Я попробовал повторить жест смирения, который сделала она, рассказывая о своей работе. – Мне тоже за это платят.

Она улыбнулась и вставила в замочную скважину ключ.

Антонио Табукки автор «Индийского ноктюрна» и других произведений

Антонио Табукки родился в Пизе 24 сентября 1943 года, в тот день, когда союзники впервые бомбили с воздуха этот тосканский город, оккупированный нацистами. Он был единственным сыном медсестры Тины Парделлы и коммерсанта Адама Табукки. Мальчик рос и воспитывался в семье бабушки и дедушки с материнской стороны в городке Веккьяно, неподалеку от Пизы. Уже в детские годы он проявил склонность к литературе, его любимыми книгами были «Пиноккио», «Путешествия Гулливера» и «Дон Кихот». Но по-настоящему он вник в литературу, по его признанию, в подростковом возрасте, когда лежал с загипсованной ногой и перечитывал всего Джека Лондона и Роберта Льюиса Стивенсона: «Остров сокровищ» останется его любимой книгой на всю жизнь.

В 1964 году по окончании классического лицея Табукки год живет в Париже, становится вольнослушателем Сорбонны и посещает философский факультет, где слушает лекции блистательного Владимира Янкелевича, рассуждавшего вслед за Анри-Луи Бергсоном о времени, любви и смерти, к которым присовокуплял собственную категорию «мига» как революционной цезуры: «Время как миг – это случай творческого, морального, художественного познания»[15]. Здесь же, в Париже, роясь в букинистической лавке у Лионского вокзала, с которого он возвращался в Италию, Антонио натолкнулся на книгу стихов «Табакария» Фернандо Пессоа[16]. Эта книга определила всю его последующую жизнь: он влюбится в Португалию и Пессоа, станет верным последователем португальского писателя-модерниста и половину своей научной жизни посвятит изучению его творчества и переводам на итальянский его произведений: благодаря его усилиям Пессоа стал частью итальянской культуры. Вскоре Табукки узнал, насколько любимый им Пессоа связан с его соотечественником, великим сицилийцем Луиджи Пиранделло. Он разделил поровну любовь к Италии и Португалии, к Пессоа и Пиранделло. В одноактной пьесе «Господина Пиранделло просят к телефону» Табукки воображает телефонный разговор между двумя духовно и идейно близкими писателями, которые на самом деле не были никогда знакомы. Табукки их сводит, они опознают себя друг в друге, но остаются каждый сам по себе.

Осенью 1964 года Антонио поступает в Пизанский университет, где изучает романскую филологию и специализируется в португальском языке и литературе.