Индийский ноктюрн

– В Бомбее не очень много джайнов, – сказал он тоном человека, дающего разъяснения туристу, – но на юге их по-прежнему много. Это очень красивая и очень глупая религия. – Он произнес все это без всякой издевки, нейтральным и ровным голосом.

– А вы кто? – спросил я. – Прошу прощения за нескромность.

– Я джайн, – сказал он.

Вокзальные часы пробили полночь. И в тот же миг далекий голос умолк, словно выключенный часовым механизмом.

– Начался новый день, – сказал мой попутчик, – с этой минуты это уже другой день.

Я умолк, его утверждения не оставляли места для беседы. Прошло несколько минут, мне показалось, что лампочки на платформе потускнели. Дыхание моего соседа по комнате стало ровным, похоже, он уснул. Когда он снова заговорил, я даже вздрогнул.

– Я еду в Варанаси, – сказал он, – а вы куда держите путь?

– В Мадрас, – сказал я.

– В Мадрас, – повторил он, – понятно.

– Хочу увидеть место, где апостол Фома принял мученичество, португальцы в шестнадцатом веке построили там церковь, не знаю, что от нее сохранилось. После этого собираюсь отправиться в Гоа, надо посетить одну старинную библиотеку, ради этого я и приехал в Индию.

– Это паломничество? – спросил он.

Я ответил, что нет. Или, точнее, да, но не в религиозном смысле. Если угодно, это частная поездка, как бы поточнее сказать? Я искал лишь следы, и только.

– Полагаю, вы католик? – спросил мой попутчик.

– Все европейцы католики в какой-то степени, – сказал я. – Или, во всяком случае, христиане, что практически одно и то же.

Человек несколько раз повторил использованное мной наречие, словно смаковал его. Он разговаривал на изящном английском, делая короткие паузы и, как я заметил, слегка жуя и растягивая союзы, как принято в некоторых университетах.

– Practically… Actually, – сказал он, – какие забавные слова, я их часто слышал в Англии, вы, европейцы, их часто используете. – Он снова надолго умолк, но я понял, что разговор на этом не закончен. – Я так и не смог уяснить, это от пессимизма или оптимизма, – продолжил он, – вы как думаете?

Я попросил его изъясниться яснее.

– О, – сказал он, – трудно объяснить яснее. Вот я иногда думаю, это слово указывает на гордыню или всего лишь говорит о цинизме. И о сильном страхе. Вы понимаете, о чем я?

– Не знаю, – сказал я, – это не так-то просто. Но, возможно, слово «практически» не обозначает практически ничего.

Мой сосед рассмеялся. Я впервые увидел его смеющимся.

– Вы сообразительный, отдали справедливость и мне, и практически у меня ее позаимствовали.

Я тоже рассмеялся и быстро добавил: «Но в моем случае это практически страх».

Мы помолчали, потом мой приятель спросил разрешения закурить. Он порылся в сумке, стоявшей рядом с его кроватью, и комната наполнилась запахом тех маленьких и ароматных индийских сигарет, которые скручивают из цельного табачного листа.

– Однажды я прочитал Евангелие, – сказал он, – очень странная книга.

– Всего лишь странная? – спросил я.

Он замялся.

– И полная гордыни, – добавил, говоря без злого умысла.

– Боюсь, что не совсем вникаю, – сказал я.

– Я говорил о Христе, – сказал он.

Вокзальные часы пробили половину первого. Я чувствовал, что меня клонит ко сну. Из парка за платформами донеслось воронье карканье.

– Варанаси – это же Бенарес, – сказал я, – священный город, вы тоже паломничаете?

Мой приятель погасил сигарету и слегка закашлялся.

– Я еду туда умирать, – сказал он, – мне остались считаные дни. – Он поправил подушку. – Но пока что не вредно поспать, – продолжил он, – спать придется недолго, мой поезд отходит в пять.

– Мой вскоре после этого, – сказал я.

– О, не волнуйтесь, служащий вас заранее разбудит. Полагаю, нам не доведется больше свидеться в том виде, в каком мы познакомились, в наших нынешних чемоданах. Желаю вам счастливого путешествия.

– Счастливого пути и вам.

Часть вторая

V

Мой путеводитель утверждал, что лучшим рестораном Мадраса является «Майсор» при отеле «Коромандель», и я решил проверить достоверность этой информации. В бутике на нижнем этаже я купил себе белую рубашку индийского кроя и пару элегантных брюк. Поднялся в номер и надолго погрузился в ванну, чтобы смыть с себя гарь путешествия. Комнаты в «Короманделе» обставлены мебелью в псевдоколониальном стиле, с большим вкусом, надо признать. Мои окна выходили на зады отеля, на утрамбованную песчаную площадку, за которой шли заросли дикой растительности. Номер был просторным, с двумя широкими кроватями под красивыми покрывалами. В глубине, рядом с окном, стоял письменный стол с центральным выдвижным ящиком и тремя такими же в каждой из двух тумб. Совершенно случайно я выдвинул нижний ящик справа, чтобы положить в него свои документы.