Индивидуум

— Я стал таким из-за тебя. Потому что, как всегда, хотел помочь. И сделал бы это еще раз, не задумавшись. Мне жаль. Мне так жаль. Максимус, если ты…

Я сильнее вцепился в траву, вырывая ее клоками из земли. Она сгорала от светозарного огня. Меня жгло изнутри, я с натугой пытался добраться до Дана.

— Нет, — с тихим гневом выпалил я. — Ты, мать твою, ошибся. Не все заслуживают понимания и прощения. После всего того, что ты сделал… Дан… — Я, кряхтя, пододвинулся еще ближе. Руки раскалились голубым светом, лицо горело. — Ты должен был рассказать. О себе. О Грее. Ты сделал неправильный выбор, и даже смерть Ханны — твоя вина.

— Я знаю, — глухо отозвался он. — И мне придется с этим жить.

— Жить?! И как ты это видишь?

— Ранорий Незабвенный предложил мне протекцию. Я отправляюсь к нему. Здесь мне больше нет места.

Дан оглянулся. Столько горя в нем не чувствовалось даже на похоронах Ханны.

— Ранорий всегда знал, кто я. С самого начала ему было понятно, что все закончится именно так, но он давал мне выбор до последнего, пока его не осталось.

— Ты предал всех нас. Ты жить не заслуживаешь.

— Я пытался умереть. Но, видимо, Вселенная все еще имеет на меня планы. Если я просто умру, то это обесценит отнятые мною жизни. Я не хочу погибать никем. Не стану очередным сломанным звеном в цепи. Ранорий даст мне иную судьбу. Там… Там я буду хоть кем-то. И, возможно, смогу все исправить. Я родился человеком. Но человеком погибать не обязан.

Он выудил из кармана механизм, подобный карманным часам. Такой же был и у Габиума. Дан щелкнул, раздалось тиканье. Вдохнув поглубже, он с тоской обернулся к башням Соларума и смиренно произнес:

— Вот и все, да? В последний раз. Знаю, что ты этого не сделаешь, но… но скажи всем, что я ценил каждую секунду, проведенную с ними. Как бы плохо ни было. Все эти годы… были светлейшими в моей жизни. И других у меня не будет. Спасибо, что вы стали частью моей души. Спасибо, что был моим другом, Максимус.

— Дан! — заорал я, но было поздно.

Он исчез под вой ветра. Я тяжело дышал от боли и досады, глядя на угасающий в руках огонь, и просто сдался, упав лицом в холодную траву.

Глава LI Исход всех минувших эр

Бетельгейзе подпирала голову ладонью и смотрела на проекционные листы, которые закрывали всю поверхность ее стола, имевшего форму полумесяца. Глядела на них, но не трогала — и делала это с таким удрученным видом, будто любой мог вспыхнуть от одного касания. В голове ворочались мысли настолько тяжелые, что они могли бы обзавестись собственной гравитацией. Развернувшийся перед ней информационный хаос намертво затягивал, глуша секретарей на фоне. Они будто находились даже не в этой реальности.

— Сообщения приходят отовсюду, — чуть взволнованно вещал один. — Из областей с первого по седьмое Мировые кольца, отдаленных провинций, даже из предельных префектур доходят сигналы, хоть и с задержкой. Пока мы отвлеклись на Лучезарную крепость и конфликт в префектуре Баура…

Бетельгейзе откинулась на спинку кресла, взгляд все еще был прикован к документам. Тогда же слово взял Паутерлис — Третий паладин, единственный, кто лично пришел к ней выразить беспокойство. Внушительный и сияющий благородством, но такой бесконечно усталый, он стоял перед Бетельгейзе, как несгибаемое под гнетом ветра дерево.

— Префекты и Имперумы пострадавших пространств пытаются мобилизовать войска для обороны.

— Пытаются, — хмуро подтвердила Бетельгейзе.

Ее рука все-таки сдвинула один из листов.

— Монархи из Бездомных сфер и оптимы Лоскутного края и Многоликого океана более своенравны. Они же исключения в Армии Света. — Лицо ее ожесточилось. — Я всегда говорила, что нужно зачищать и адаптировать все, что выбивается из общей системы правления. Это сеет раздор среди нас во время наступления врага. Мы позволили им иметь войска, которые, повинуясь какому-то мелкому местному правителю, могут ослушаться приказа Магистрата.

— Они ослушались Магистрата, потому что тот призывает к бездействию, а эти мелкие правители хотят сохранить свои земли, — напомнил ей Паутерлис с излишней строгостью. Он нахмурился, отчего паутина тонких морщин на его лице стала лишь заметнее, напоминая о тяготах и невероятном количестве прожитого времени. — А это и земли Света тоже.

— Я знаю. — Она поморщилась, с болью признавая и принимая действительность. — Что… что говорят в народе?

— Недоумевают, так мне доложили секретари. Души шепчутся там и тут. Здесь, в центральном кластере префектур, плохо видно происходящее во внешних кольцах, в Верхней и Нижней полусфере, но они знают. В последних сводках «Путеводного гласа» Велрик ад Карштай снова глумится над молчанием правящей верхушки. Говорит, что все были поражены возвращением Антареса — чем-то, что для многих новых поколений уже стало мифом, равноценным чудесам и победе. Теперь, когда темные начали массивное наступление, все стоят с открытыми ртами в ожидании тех самых чудес. А в них летит лишь пепел. — Он пожал плечами. — Где-то там же была потешная карикатурка на закрытых от народа Паладинов. Но вы, Бетельгейзе, вышли чудесно.