Индивидуум

— С темной агрессией. Светлая армия прекратила отвечать на их провокации. Все думают, что это стратегия Магистрата и Паладинов, но я не смогу долго притворяться. Приказ шел от тебя. Лишь защищаться, но не контратаковать. Но ты не можешь не понимать, что мы на грани Великой войны! Эфиры не в балансе. Они сеют Тьму, мы же не перебиваем ее Светом. Это происходило так долго, в самых разных частях космоса, и никто не замечал, как запущен процесс, пока оно не стало очевидным для всех. — Она старалась отбросить гадкие видения, но не могла: все увиденное на полях битв за долгие Генезизы стояло перед глазами. — Мы на грани слома Эквилибриса, Антарес. Я не верю злым языкам, которые утверждают, что все происходит из-за тебя, — не выйдет создать такого разрушения за те несколько эллеров, которые ты вновь с нами. Здесь требовались эпохи…

— Эпохи упадка, которые последовали за моим исчезновением, — отсутствующе подтвердил Антарес. — Слабые Верховные, и все — по разным причинам. Нерешительность Паладинов и Магистрата. Попытки подавлять свободу слова и глупые законы. Я давно ознакомился со всем произошедшим в мое отсутствие. И теперь мы стоим здесь — на краю обрыва, в финале, когда дальше некуда бежать и остается лишь пожинать плоды ошибок.

Он медленно поднялся, обошел сияющую сферу, так и не оторвав от нее взгляда. Бетельгейзе вдруг сильно возмутило его отсутствующее спокойствие.

— Вот. — Она резко протянула ему диски.

Антарес перенял их, хмуро разглядывая черный и белый кружки, перечеркнутые зелеными трещинами. Пока Антарес отвлекся, Бетельгейзе отошла к окну и чуть отстранила шторы, почти полностью скрывавшие свет. Далекие алые лучи Баэрдода упали в мрачную комнату.

— Это прислали адепты меток Света и Тьмы, прямо из Храмов Ордума и Верума. Остальные одиннадцать еще молчат, и, слава Свету, молчит Храм Силентиума, но все уже говорит само за себя. Великая война не приходит неожиданно. Великая война — это повсеместный и долговременный слом Эквилибриса в каждой части Вселенной. Он ощущается на всех уровнях реальности и материи, Храмы это чувствуют задолго до простых душ. Только этим и могло закончиться после всех эпох тихого угасания Света. Великие войны приходят не чаще, чем раз в эру, и перемалывают Армии и территории, сам уклад жизни. После них все меняется, как прежде ничего не будет. — Бетельгейзе ожесточенно обернулась к Антаресу. — Мы обязаны это остановить. Ты вернулся в этот Генезис, в этот момент, чтобы предотвратить страшное. Свет обязан вновь разгореться, как в те времена, когда ты был Верховным, до Битвы за Люксорус.

Она пылала, верила всей душой. Бетельгейзе не была свидетельницей Великих войн, что накатывали на Вселенную страшными волнами, поглощающими бессчетное число душ. За двадцать восемь эр Бесконечной войны Света и Тьмы Великие войны случались пятнадцать раз. В хоть сколько-то стабильном мире не оставалась ни одна префектура.

Пространство трещало везде, и латали его пролитой кровью.

Но Великие войны, как и войны поменьше, короткими вспышками разгорающиеся там и тут на карте космической вечности, являлись лишь следствием. Корень зла же был в долгом и плановом нарушении Эквилибриса.

Война — главный уравнитель, лезвием косящий излишки эфира там, где в мирное время с этой задачей не справились Армии.

Чтобы этого не случилось, требовалось делать свой ход, принимать удары от вражеской стороны и вовремя отвечать им равноценным выпадом. Ход за ходом, ход за ходом, по спирали в бесконечность времен, так творилась жизнь в горниле вселенского порядка.

Проблема была лишь в том, что Тьма сделала свой ход, много ходов, и каждый из них в красках был описан в документах, градом заваливших стол Бетельгейзе, кричавших и подающих исступленные сигналы. А Свет не отвечал, усугубляя положение, оттягивая тетиву конфликта все сильнее.

И, как точно отмечали смелые вестники в своих сводках и эквилибрумы во власти, тихо переговариваясь за закрытыми дверьми, острее всего это началось с возвращения Антареса. Он просто не реагировал на провокации, делая катастрофу все очевиднее и реальнее даже для самых непрозорливых масс общества.

Но все продолжали верить в него. И ждали чуда.

— Так что ты намерен делать? — повторила вопрос Бетельгейзе, прямо смотря на Верховного.

Он сжал диски в кулак.

— Свет возвысится, — тихо заверил Антарес. — Это я могу тебе обещать.

— Здесь недостаточно обещаний. Антарес, мир уже давно не тот, каким ты его покинул. Души напуганы и встревожены, они жили в упадке целую эру после тебя, они пропитались страхом и готовы вспыхнуть от одного неверного действия! Они знают, что страшное приближается, оно катилось к нам целыми Генезисами и магнориумами. — Она заставила себя говорить тверже. — И, если ты этого не остановишь, никто не остановит. Антарес, почему ты закрылся от своего народа?

Он перевел пронзительный взор на Бетельгейзе, заставив ее на миг пожалеть об этом. Паладина физически придавило к земле.

— Скажи, что ты видишь? — спросил он, кивая на шар.

— Карту территорий Тьмы и Света.