Индивидуум

— Мне бы не хотелось об этом говорить, на самом деле мысли о собственной смерти по понятным причинам несколько удручают, но таков обычай, верно? Один из законов Вселенной гласит, что каждая душа обязана покидать ее. Никому не избежать этой участи, правда? А если бы кто-то и мог? Возможно, это было бы даже страшнее, чем уход. Стазис, стояние на месте. Словно в вакууме. Все должно стремиться дальше, развиваться. Таков уклад жизни и закон Вселенной. Но знаете, — Ламия потерла подбородок, отрешенно глядя в сторону, — меня не очень интересует, что там, по ту сторону гибели. Великий «дальнейший путь», о котором слагают легенды Тьма и Свет. Занимает другое: каждый обеспокоен лишь тем, куда его душа попадет после смерти оболочки, но никто не хочет знать, откуда та попала в наш мир. Это ли не загадка, достойная настолько же подробного разбора? Почему прошлое считается менее важным, чем будущее? Без одного нет другого, и, чтобы понять природу настоящего, понять это великое «здесь и сейчас», мы обязаны знать одинаково много про все стороны сущего. Я хочу знать. А вы? — Ламия улыбнулась. — Прошлое и будущее — равные бесконечности, между ними — лишь мгновение. Потому они не такие разные и не так уж далеки друг от друга. И, естественно, оба имеют право на существование и уважение. Мне бы хотелось понять, для чего я существую, кто или что создало меня. Зачем взяло именно эти атомы со всей бесконечности и сложило их именно в такую вариацию. Я искренне верю, что все мы здесь ради какой-то цели — возможно, она слишком масштабна и невообразима для наших умов, но… Вселенная ведь на всех имеет свои планы, не так ли? Для чего-то мы были рождены, для чего-то и умрем. Причина есть всему. И я надеюсь, что причина, по которой я скончаюсь, будет достойной. Возможно, только это и окупит все пережитое. В любом случае, не делайте из моей смерти трагедию. Лучше попытайтесь почерпнуть из этого немного лишнего опыта. И никогда не переставайте его набирать. Все остальное попросту не имеет значения. Удачи вам.

Вот и все. Это и было тем немногим, что она оставила нам. И никаких ответов. Я был бы искренне рад, если бы Ламия поведала, почему ее убили, как это вообще произошло и ради чего.

Всю память о ней я надежно сохранил в подаренный Антаресом мемориум, боясь упустить хоть что-то. Нельзя забывать. Ничего и никогда. На самом деле «жертвование» памяти мемориуму уже стало для меня ежедневным обрядом. Только пока воспоминания были яркими и свежими, они имели какой-то смысл. Возможно, я боялся, что однажды моя душа вновь расколется, как было при Антаресе, и половина воспоминаний просто испарится, обратив меня в новую личность. В прошлый раз это спасло меня от участи быть той еще сволочью, но терять себя еще раз я не хотел.

Потому был обязан сохранять себя, даже ослабляя силу воспоминаний — а значит, и собственный эфир, — отдавая половину их мощи мемориуму. Да и, в конце концов, не слишком много сил я терял.

Я молча наблюдал за очередной склокой Коула и Паскаля, которая с каждым разом становилась горячее. Все были на взводе.

— Что мы можем предпринять?