Индотитания

НЕМО. Да.

ЛЕНЬКА. И все были стукачами?

НЕМО. В той или иной степени.

КОНТУШЁВСКИЙ. Один из моих, например, сдал полиции своего соседа, который обчистил квартиру одного известного депутата Государственной Думы от какой-то трамвайно-троллейбусной партии.

ЖОРА. Зря он это сделал. Получилось, что соседа привлекли за благое дело. Туда этому дятлу и дорога.

НЕМО. А один из моих, в бытность свою человеком, настучал об известном ему медицинском учреждении, где внутренние органы украденных младенцев использовали для платной трансплантации.

ЛЕНЬКА. Да за это его нужно было не в дятлы определять, а наоборот — наградить как-нибудь!

КОНТУШЁВСКИЙ. По всей видимости, стукачество не рассматривается в качественном отношении.

ЖОРА. Это несправедливо.

КОНТУШЁВСКИЙ. Несправедливо то, что вы всегда мало сидите.

ЛЕНЬКА. А здесь, скорее всего, действует именно качественный принцип. Другими словами, ты — более страшная гнида, и потому сидеть тебе долго. Все справедливо.

КОНТУШЁВСКИЙ. Идите вы на штакетины для забора!

Продолжительное мыслемолчание

* * *

Утро следующего дня

ЖОРА. Это что за машина подъехала к воротам дома с синей крышей.

ЛЕНЬКА. По-моему, «Ягуар».

ЖОРА. Хорошая…

ЛЕНЬКА. Да. Только владелец ее — личность крайне неприятная и подозрительная.

ЖОРА. Почему?

ЛЕНЬКА. Старый хрыч с недоброй рожей. От таких всегда приходится ждать какой-либо подлости.

ЖОРА. И что он сделает березам? Даже если и срубит, то можно будет только спасибо ему за это сказать.

ЛЕНЬКА. Не знаю… Вот, вышел. Что это у него в руках?

ЖОРА. Я вижу нож и стопку пластиковых банок.

ЛЕНЬКА. И еще моток проволоки. Подошел к соседней березе. Вот сволочь!

ЖОРА. Я так понимаю, что ему захотелось попить березового сока?

ЛЕНЬКА. Да. Делает на стволе надрезы и привязывает к ним банки.

ЖОРА. Если судить по дому и машине, то вряд ли его можно считать нищим.

ЛЕНЬКА. Действительно! Ведь достаточно купить такого сока в магазине. Пей — не хочу!

ЖОРА. Э, нет. Магазинный — не то. Кислит немного и запах не такой. Собранный лично — намного вкуснее.

ЛЕНЬКА. Раньше этим занимались дети. Сейчас, видимо, им это не нужно. Вкусы другие.

ЖОРА. Ну да. Зачем пить пойло, воняющее опилками, если есть «Пепси» и «Кока».

ЛЕНЬКА. А этого старого маразматика такие напитки не устраивают. Подавай ему, дескать, вкус его советского деревянного детства.

ЖОРА. Если хочешь знать, для здоровья такой сок полезней. Витамины там, аминокислоты всякие…

ЛЕНЬКА. Какие, к черту, витамины? Он идет ко мне!

ЖОРА. Ха-ха-ха! Держись, сейчас будет щекотно.

ЛЕНЬКА. Пошел ты на ящики для огурцов! А-а-а! Сволочь, больно же!

ЖОРА. Ха-ха! Потерпи. Считай, что тебе делают легкое кровопускание. Это полезно.

ЛЕНЬКА. Имел я такие процедуры! Вместе с тобой!

ЖОРА. Ну вот, вроде бы и отстал от тебя.

ЛЕНЬКА. Вампир ненасытный…

ЖОРА. Ой, что-то он нехорошо на меня смотрит.

ЛЕНЬКА. Давай, мужик, давай! У него — самая вкуснятина!

ЖОРА. Куда он идет через дорогу? Эй, и на той стороне берез в достатке!

ЛЕНЬКА. Ха-ха-ха! Правильно идешь, старый мерзавец!

ЖОРА. Ай-я-яй!

ЛЕНЬКА. Ха-ха-ха!

ЖОРА. Садистский палач!

КОНТУШЁВСКИЙ. А я причем?

ЛЕНЬКА. Бу-га-га-га!

ЖОРА. Да пошли вы все!

Продолжительное мыслемолчание

* * *

Вечер того же дня

НЕМО. Пан Контушёвский, он опять пришел.

КОНТУШЁВСКИЙ. Ага, вижу.

Мыслетишина

НЕМО. Что это они делают?

КОНТУШЁВСКИЙ. А что они делают?

НЕМО. Нюхают какой-то белый порошок.

КОНТУШЁВСКИЙ. Может, заболели и лечатся?

ЖОРА. Да уж. Лечатся они… Порошок, скорее всего, называется кокаином. Родители богатые. У молодежи денег хватит на такое развлечение.

НЕМО. И что это такое?

ЛЕНЬКА. Ты когда-нибудь курил гашиш?

НЕМО. Нет. Хасан курил.

КОНТУШЁВСКИЙ. И я тоже.

ЖОРА. Так ты еще и наркоман?

КОНТУШЁВСКИЙ. Нет. Наше посольство как-то ездило к турецкому султану заключать мир. Я был в его составе. Но я мир не заключал, а проходил курс обучения у

турецких палачей. Как сейчас говорят — повышал квалификацию. Вот там мне и дали попробовать гашиша.

ЛЕНЬКА. Кокаин — что-то вроде гашиша, только употребляется по-другому и вставляет сильнее.

НЕМО. А он не мешает размножаться?

ЖОРА. Ты боишься не увидеть вечерний физиологический спектакль?

НЕМО. Конечно. А что тут еще делать?

ЖОРА. Слушать Контушёвского. Он с радостью расскажет об отрезанных руках, вырванных кишках и сексуальных полетах на ядрах.

КОНТУШЁВСКИЙ. Ничего я рассказывать не буду. Некогда. Эй, Немо, приступили!

НЕМО. Спасибо, вижу.

ЖОРА. Все, потерялись. Были б у них языки, уже висели бы, вывалившись, как у блудливых кобелей.

ЛЕНЬКА. Будь к ним снисходительней. Все-таки, давно сидят. Мы-то с тобой — что в прошлой, что в позапрошлой жизни — девственниками не были. Кстати, у тебя даже появился сын… А тебя взорвали, как корову на бойне. И никто не узнает, куда подевались твои кости. И могилы нет. Никогда сын не придет и не поклонится отцу-герою.

ЖОРА. За что кланяться? За то, что сотни жизней унесено благодаря мне? Не надо мне за это ничего. Ну, а сын пусть считает меня героем. Ему там быстро уши продуют и расскажут, каким великим борцом за демократию был его папа.

ЛЕНЬКА. Глядишь, он вырастет, и пойдет по твоим стопам.