Indrik_2011_Yugoslaviya

Но независимо от того, какой была истинная подоплека сообщений Гавриловича из Москвы или версии о предложении, будто бы сделанном через Лебедева, ни все это, ни усилия Лондона и Вашингтона повлиять, чтобы Белград воздержался от присоединения Югославии к Тройственному пакту, не дали результата. Исходя из того, что отказ присоединиться к пакту чреват угрозой нападения Германии, Италии, Венгрии и Болгарии, Павел был не в состоянии идти на риск подвергнуть страну такой опасности. Он скептически относился как к британским обещаниям оказать Югославии, если она вступит в войну с «осью», помощь вооружением и авиационным прикрытием из Греции, так и к доводам англичан, что югославская армия, напав на итальянские силы в Албании, сможет захватить там большие склады необходимых боеприпасов. Скепсис был вызван не только пониманием весьма на самом деле ограниченных в тот момент британских возможностей. Не менее, если не еще более важную роль играло соображение принца-регента по поводу того, что любая стратегия, при которой югославская армия была бы сосредоточена в более целесообразных с военной точки зрения операциях в юго-восточной и центральной частях страны, имела бы своим политическим результатом разрушение Югославии, ибо необходимое при этом ослабление, если не вообще отступление на севере и северо-западе было бы воспринято хорватами, а также словенцами как отказ государства от их защиты⁹⁸. Не говоря уж об упомянутом выше сомнении Павла, как и ряда югославских военных руководителей, в способности страны к сколько-нибудь длительному отражению агрессии. Кроме того существуют недостаточно документально подтвержденные версии, что к тому времени в распоряжении принца-регента были разведданные о намеченном Гитлером нападении в ближайшие месяцы на СССР и что даже сам фюрер сказал об этих своих планах Павлу при недавней встрече с ним⁹⁹. Если Павел действительно располагал такими сведениями, то они могли уменьшать в его глазах риск присоединения к Тройственному пакту, давая основания рассчитывать, что нацистскому руководству, когда оно окажется занятым масштабной войной на востоке, будет просто не до Югославии и серьезных требований к ней.

25 марта в Вене Цветкович и Цинцар-Маркович подписали от имени Югославии протокол о присоединении страны к Тройственному пакту. Как и было предварительно согласовано, подписание сопровождалось обменом нотами между Риббентропом и Чиано, с одной стороны, и Цветковичем - с другой. В нотах Риббентропа и Чиано содержались гарантии, дававшиеся Германией и Италией Югославии: 1. Уважать ее суверенитет и территориальную целостность; 2. Во время войны не требовать прохода или транспортировки войск через югославскую территорию; 3. Не требовать от Югославии военной помощи; 4. «При новом определении границ на Балканах» учесть заинтересованность Югославии в территориальной связи с Эгейским морем путем «распространения ее суверенитета на город и порт Салоники». В ответных нотах Цветковича подтверждалось получение германских и итальянских нот, а также содержалось обязательство югославского правительства считать третью и четвертую гарантии строго секретными и публиковать их только в случае, если это будет согласовано с правительствами держав «оси»¹⁰⁰.

В итоге, согласно перечисленным документам, присоединение Югославии к Тройственному пакту оказывалось, по сути, лишь символическим. Но публике об этом можно было объявить только частично, поскольку главная, третья из упомянутых гарантий должна была оставаться тайной.

Переворот 27 марта 1941 г. Новое руководство Югославии и старые проблемы. Первые же известия сначала о предстоявшем, а затем об уже произошедшем присоединении Югославии к Тройственному пакту вызвали крайне негативную реакцию и острое чувство протеста в значительной, если не преобладающей массе сербского населения. В других этносах многонациональной Югославии такая реакция разделялась, как правило, лишь их левоориентированной частью, а также некоторыми демократическими и либеральными кругами. В Сербии и других регионах с сербским населением стали возникать протестные демонстрации и митинги. Волне возмущения, несомненно, способствовало то, что протестующие почти или вовсе не знали, на каких условиях руководство Югославии согласилось присоединиться к пакту.