Indrik_2011_Yugoslaviya

Первые выступления произошли в начале мая, а затем в июне - июле 1941 г. на значительной части территории НГХ - в Восточной Герцеговине, Лике, Книнской Крайне, Западной и Восточной Боснии, Кордуне, Бании и некоторых других местах. Это были восстания сербов, составлявших большую долю тамошнего - в основном сельского -населения либо преобладавших в нем. В историографии, как югославской, так и постю-гославской, имели место различные изображения данных событий.

В югославской историографии, которая должна была отвечать канонам официальной коммунистической версии борьбы 1941-1945 гг., эта тема была в относительно меньшей мере предметом специального исследования. Ибо упомянутые восстания в основном начались раньше, чем Сопротивление, организованное Коммунистической партией Югославии (КПЮ). Но при том или ином обращении к теме восстаний преобладала, как правило, точка зрения, что важнейшей их причиной - или одной из важнейших - являлась террористическая политика усташского режима в отношении сербов в НГХ. Однако в одних работах проявлялась вместе с тем тенденция связать эти восстания с «общим народным стремлением» к борьбе за освобождение, в качестве выразителя которого фигурировала КПЮ. В других же работах больший упор делался на то, что восстания были скорее актами сербской этнической самозащиты, когда, будучи в отчаянии от угрожавшего самому их существованию террора, сербские крестьяне упомянутых регионов стали спасаться не только бегством, но и вступлением в борьбу с усташскими головорезами. И начали отвечать сопротивлением на последовавшие карательные действия, предпринимавшиеся усташскими военными формированиями, домобранскими частями и жандармерией. В постюгославской историографии и исторической публицистике, прежде всего в сербской и хорватской, тема сербских восстаний, начавших вспыхивать на территории НГХ с рубежа весны - лета 1941 г., привлекла гораздо большее внимание. Сами восстания стали рассматриваться преимущественно через призму этнических устремлений. Причем в работах сербских авторов заметно преобладает, если не абсолютно господствует, характеристика восстаний как проявления сербской этнической самозащиты перед лицом усташского геноцида. Часть хорватской историографии также рассматривает развязанный усташами против сербов террор как важнейшую причину возникновения сербского сопротивления. Но наряду с этим, в ряде работ хорватских историков называются в большей или меньшей степени и другие факторы в качестве причин, вызвавших упомянутые сербские восстания. От противодействия попыткам властей НГХ изъять в населенных сербами местах оружие, которое осталось у разошедшихся по домам сербов-военнослужащих потерпевшей поражение Югославской армии. И до, как считают некоторые авторы, целенаправленных действий местных ячеек тех организаций сербских ветеранов-четников периода балканских войн и Первой мировой войны, которые были активны в довоенном югославском государстве, а после произошедшего в апреле 1941 г. захвата и раздела Югославии выступили, по мнению этих авторов, среди сербского населения, особенно Боснии и Герцеговины, инициаторами борьбы за разрушение НГХ¹.

Это различие трактовок, с одной стороны, отражает воздействие, оказывавшееся на историографию теми идеологическими или этническими пристрастиями, которые становились особенно влиятельными в югославскую либо постюгославскую эпоху. А с другой стороны, оно до известной степени отражает определенную многофакторность тех конкретных процессов, которые в реальной истории привели к сербским восстаниям в НГХ. Однако, при всем многообразии факторов, зажегших пламя восстаний, очевидно, что в конечном счете основным явилась жестокая антисербская политика усташского режима, во многих случаях почти или вовсе не оставлявшая массе сербского населения иного выбора, кроме борьбы.

Сплошь и рядом восстания жестоко подавлялись в одних местах, но вспыхивали в других, нередко по соседству. У не ожидавших такого развития событий властей НГХ не хватало сил, чтобы жестко контролировать целиком ту или иную территорию, где сербское крестьянство поднялось против усташского террора. И они преимущественно оказывались, в конечном счете, вынужденными ограничиваться удержанием контроля лишь над ее более крупными населенными пунктами и самыми важными коммуникациями. А другие участки той же территории оказывались в какой-то мере и на какой-то период во власти восставших, прежде всего там, где природно-географические условия были наиболее подходящими для повстанческой самозащиты: в горных, лесистых, болотистых, окруженных водными преградами и тому подобных местностях. Впрочем, не столь уж редко, особенно с июля 1941 г., когда пламя этих восстаний стало быстро шириться, охватывая все новые области Боснии и Герцеговины и Хорватии, сербские повстанцы захватывали и некоторое время удерживали в своих руках даже ряд городов².