Иней и серебро

— Мы не уйдём просто так. Я хочу, чтобы твой знакомый механик предупредил Дом Зэйлфрид о готовящемся нападении Ливеллейнов и, в частности, об опасности, угрожающей Cloch Bán и… — она откашлялась и с усилием произнесла имя: — … и непосредственно — Долану, зятю Владыки Светлых.

Радрайг недоверчиво затряс головой, словно увидел призрак.

— Для этого придётся искать с ним встречи и тратить время, а я планировал сегодня же к утру увести вас отсюда как можно дальше, на юг, где раньше жила моя семья! И как подтвердить правдивость моих слов?..

Последующие фразы бывшей жрицы заставили светло-голубые глаза Радрайга широко раскрыться от ужаса.

— Ρадрайг, ты добудешь доказательство в покоях госпожи Первой жрицы. Ты ведь сам устанавливал систему замков на двери и прочие ловушки для непрошеных гостей?.. Который сейчас час?

— Εщё нет полуночи. — Пробормотал механик.

— В это время Мораг Эльдендааль как раз заканчивает вечернюю церемонию моления Ллос в храме. Ты успеешь, если побежишь немедленно. Мне нужно, чтобы ты нашёл узкий кожаный футляр для бумаг — выглядит очень старым, потёртый, коричневого цвета, с металлическими уголками. Предположительно, может лежать на третьей полке, между двумя фолиантами в чёрных переплётах.

— Госпожа… Это риск и для меня, и для вас. Промедление…

Нейл довольно грубо взяла юношу за плечи, — она была одного с ним роста, — и даже встряхнула.

— Тогда я никуда не пойду с трусом и предпочту умереть здесь.

Сердце её стучало, как никогда в жизни. Если Радрайг откажется…

Но он не отказался.

— Я сделаю то, что вы просите, госпожа Нейл, если вы… обещаете снизойти до меня и остаться со мной, как с мужем…

* * *

Я снизошла до него, забыв простую истину — не надо пытаться полюбить из жалости, нельзя оставаться рядом с тем, кто нe мил. Но после бегства я отчаянно нуждалась в поддержке, и этой единственной поддержкой оказался юный механик! Видимо, высшие силы были на нашей стороне в ту ночь — бегство прошло гладко, как и спуск в глубокие тоннели под западной частью Cathrach, секретный вход в которые был ведом только Ρадрайгу. Самым трудным для меня было двухдневное ожидание в кромешной темноте каменного лабиринта, когда мой спутник ушёл, унося потёртый кожаный футляр с проклятым свитком.

Я сделала всё: расплатилась со Светлым зеленоглазым эльфом за то, что он спас мне жизнь и за то, что пыталась подчинить его волю и плоть с помощью Жидкого огня, принимая желание обладать за желание любить…

Но избавиться от памяти о Долаңе я была не в силах.

Первые три года мы с Радрайгом действительно скрывались за линией человеческих поселений в южной части Острова. Α потом дошли вести, что Конклав проклял меня и лишил не только сана, но и имени, проведя ритуал предания забвению. Ни о какой войне между Зэйлфридами и Ливеллейнами не было ни слова — значит, нападение было предупреждено. Что сделали Зэйлфриды с украденным Радрайгом древним документом? Думаю, уничтожили.

Предание забвению было равносильно моей смерти… Меня больше не существовало для дроу: для братьев и для моих прочих соплеменников я была мертва, а имя — вычеркнуто из всех родовых книг Дома Киларден и документов Конклава.

Послушный и мягкий Радрайг, бросающийся исполнять любое моё желание, раздражал меня до бешенства и совершенно ңе был мне нужен, как не был нужен и сын, рождённый спустя пять лет после описанных событий. Если бы родилась девочка, я бы выставила Радрайга вон и занялась её воспитанием…

В один из ветреных и дождливых дней весны я просто ушла, предоставив Ρадрайгу распоряжаться судьбой сына в одиночестве. Не знаю, что с ними сталось — и не желаю знать.

Через несколько лет оба Алмаза внезапно проснулись — без всякого вмешательства, и это были славные дни долгих празднеств и безудержной радости. Многие больные исцелялись, пожилые и дряхлые — молодели на глазах. Мои шрамы исчезли, в тело вливалась неведомая дотоле сила — сила благодати, дарованная моему клану Тёмным Камнем, Dorcha Cloch.

С возвращением бессмертия быстро оживали и обычаи прошлого: практика жертвоприношений Матери Ллос и кровавое главенство жриц Конклава.

Вернулась взаимная неприязнь Тёмных и Светлых, периодически перераставшая в жесточайшее взаимное истребление…

Моим уделом стало одиночество свободы, разбавленное разве что мимолётными интрижками, направленными на удовлетворение прихотей плоти. Я ни с кем не могла связать свою судьбу, каждый раз возвращаясь к мучительному сравнению с ним. Одному ему я могла бы позволить властвовать над собой. Светлые эльфы постепенно переселялись на другой остров, именуемый Альбионом, и полностью уничтожили там небольшие поселения Тёмных. Из скудных обрывков новостей я знала, что Зэйлфрид-старший всё-таки умер, а мой Светлый стал Владыкой своего клана, принудив к миру вечно недовольные друг другом Дома Зэйлфрид и Ливеллейн.