Инес души моей

— Нет. Ночью все было спокойно. Видите, луна немного освещает округу.

— А что это за темные пятна, там, рядом с рекой?

— Тени. Я заметил их уже некоторое время назад.

Я посмотрела на эти тени еще немного и заключила, что это какое-то странное видение: как будто бы темная волна вздымалась из реки, чтобы сомкнуться с другой, катившейся из долины.

— Эти якобы тени — что-то странное, молодой человек. Думаю, следует позвать сюда капитана Кирогу, у него очень хорошее зрение…

— Мне нельзя бросать пост, сеньора.

— Я схожу сама.

Я бегом сбежала вниз по лестнице — Бальтасар следовал за мной — и бросилась через площадь к дому Родриго де Кироги. Растолкав индейца-стражника, который спал поперек того, что когда-нибудь должно было стать порогом дома, я приказала ему срочно звать капитана. Родриго появился через две минуты, полуодетый, но в сапогах и со шпагой в руке. Он поспешил со мной через площадь и взобрался на крышу дома Агирре.

— Донья Инес, нет сомнения, что эти тени — не что иное, как множество людей. И они двигаются прямо на нас. Могу поклясться, что это индейцы под черными покрывалами.

— Что вы такое говорите? — в ужасе воскликнула я, вспомнив про маркиза де Пескару и его белые простыни.

Родриго де Кирога дал сигнал тревоги, и меньше чем в двадцать минут все пятьдесят солдат, которые в эти дни постоянно были начеку, собрались на площади, в латах и шлемах и с оружием наготове. Монрой занялся кавалерией — у нас было всего тридцать две лошади — и разделил всадников на два маленьких отряда: один — под командованием Агирре, другой — под его собственным. Оба намеревались встретить врага снаружи, до того, как он войдет в город. Вильягра и Кирога с аркебузирами и индейцами взяли на себя внутреннюю защиту города, а капеллан, женщины и я должны были отвечать за снабжение защитников и перевязывать им раны. По моему совету Хуан Гомес отвел Сесилию, двух лучших кормилиц-индианок и всех грудных детей, что были в нашей колонии, в погреб нашего дома, который мы вырыли, думая держать там съестные припасы и вино. Он дал в руки Сесилии фигурку Девы Заступницы, на прощание поцеловал жену в губы, благословил сына, а потом закрыл вход в погреб досками и присыпал сверху землей, чтобы было незаметно. Иного способа защитить дорогих своему сердцу людей, как похоронить их заживо, он не нашел.

Наступил рассвет 11 сентября. Небо было безоблачно, и робкое весеннее солнце освещало город в тот момент, когда послышались ужасный воинственный клич и вопли тысячи индейцев, которые толпой бросились на нас. Мы поняли, что попали в ловушку, дикари оказалось гораздо более хитры, чем мы думали. Отряд в пятьсот человек, якобы готовившийся напасть на Сантьяго, был не более чем наживкой, чтобы выманить Вальдивию и большую часть наших сил, а в это время тысячи и тысячи индейцев, скрывавшихся в лесах, под покровом ночи и черных покрывал приблизились к городу.

Санчо де ла Ос, который месяцами гнил в темнице, стал кричать, чтобы его выпустили и дали шпагу. Монрой решил, что нам отчаянно нужны руки, пусть даже это будут руки предателя, и приказал снять с него кандалы. Должна засвидетельствовать, что в тот день этот королевский вельможа бился так же храбро, как и другие наши бесстрашные капитаны.

— Франсиско, можешь прикинуть, сколько там индейцев идет на нас? — спросил Монрой у Агирре.

— Нас таким количеством не испугаешь! Тысяч восемь или десять…

Оба конных отряда галопом пустились навстречу авангарду атакующих, как разъяренные кентавры, шпагами рубя головы и руки, разбивая груди ударами копыт. Однако менее часа спустя им пришлось отступить. В это время тысячи других индейцев уже бежали с криками по улицам Сантьяго. Янаконы и некоторые женщины, заранее, за месяцы до того обученные Родриго де Кирогой, заряжали аркебузы, чтобы солдаты могли стрелять быстрее, но это все равно выходило долго и мучительно. Враг продолжал наступать. Матери тех малышей, что были спрятаны вместе с Сесилией в погребе, бились храбрее опытных солдат — ведь они сражались за жизни своих детей. Дождь из зажженных стрел обрушился на крыши домов, и солома, хоть она еще не до конца просохла после августовских дождей, занялась. Я поняла, что мужчин придется оставить наедине с их аркебузами, а женщин надо отправить тушить пожар. Мы начали передавать ведра с водой по цепочке, но скоро стало ясно, что это бессмысленно, потому что горящие стрелы продолжали падать на крыши, а мы не могли тратить всю воду на тушение пожара, помня о том, что скоро она станет отчаянно необходима солдатам. Мы бросили тушить дома на периферии и сконцентрировали все усилия на Оружейной площади.