Инфанта (Анна Ягеллонка)

Вилекье всё больше его будил.

– Значит, что же? Значит, что же?

Седерин с глазами, уставленными на стол, по которому перебирал пальцами, не отвечал. Наконец, остыв от первого впечатления, открыл рот.

– За королём, несомненно, погоня пуститься, – сказал он. – Нужно себя обезопасить, чтобы как можно позже опомнились, а дорогу так обозначить, чтобы как можно скорее достигнуть границы. Ежели короля догонят на польской земле, не пустят его дальше.

Вилекье подтверждал.

– Кто же это мог предвидеть, – добавил Седерин мрачно, – что дойдёт до тайного бегства? Никто не готовился к этому… а тут спешность нужна.

– Наибольшая, – подтвердил Вилекье.

– Мы должны выслать вперёд коней, потому что одних не хватит, – говорил Седерин. – Сколько особ будет при короле?

– Кучка не большая, думаю, – ответил Вилекье, – но ничего ещё не обозначили. Конями, может быть, нас Лархант обеспечит.

Стали говорить о подробностях, которых столько навязывалось, что Седерин каждую минуту ломал руки. Вилекье от имени короля настаивал на поспешности и тайне. Не давал на приготовление больше, чем три дня. Знал короля и его нетерпеливый темперамент.

В итоге Седерин уставшим голосом спросил:

– А что же с Польшей будет?

Не получил на это скоро ответа.

– Не знаю, – сказал в конце француз равнодушно, – это зависит от панов поляков. Ежели согласятся на условия короля Франции, могут остаться под его властью. Я думаю, это для них было бы довольно почётно… ежели возмущаться и бунтовать будут…

Он показал рукой, что о том не заботится, естественно, король и он.

Седерин погрустнел.

– Вы не знаете поляков, – ответил он. – Они себя вовсе, хотя бы в отношении и сравнении с Францией, отсталыми не чувствуют. Ежели король пренебрежением их обидит, сбросят его… сбросят. Тем легче придёт детронизация, что до сих пор некоторые земли не хотят его знать и признавать. Польша потеряна! – заключил Седерин.

– Я по ней плакать не буду, – отозвался Вилекье, – а думаю, что и король скоро утешится.

– В первые минуты негодования и испытанного позора, – добавил Седерин, – на тех, которых поляки будут иметь в руках, жестоко отомстят. Помните об этом. Не говорю о себе, хоть я первым буду погублен, но и о тех, которых король тут должен оставить, потому что всех не заберёт, нужно думать.

– Мы имеем всё же и много приятелей здесь, – прервал француз. – Епископ куявский, подкоморий Тенчинский…

– Те все против вас обратятся, – говорил Седерин, – должны будут защищать себя, потому что короля оборонить не найдут способа. Он клялся полякам.

Вилекье сильно нахмурился.

– Вместо того чтобы быть им помощью, потревожишь его трудностями, – воскликнул он гневно. – Я не за этим сюда пришёл.

Седерин прошёл пару шагов, взял его за руку и поцеловал её.

– Успокойтесь, – сказал он, – нужно предвидеть всё.

– Но не так черно видеть, – сопротивлялся француз. – Поляки погневаются, это верно, но мне кажется, что оценить также должны ту честь и пользу, какие приобретут, когда король Франции будет в то же время и их королём.

Седерин покачал головой.

– Вы не знаете людей, – повторил он.

– Более или менее, готовьте коней до императорской границы, – закончил он. – Раз её пересечём, мы в безопасности. Император первый дал сегодня знать королю о смерти брата и, несомненно, облегчит ему дальнейшее путешествие.

– Не сомневаюсь и я в том, – сказал, улыбаясь, Седерин, – императору это будет на руку, потому что старался о Польском троне, и предвидит уже, что останется опустевшим. Обеспечит конями и людьми!

Вилекье нахмурился.

Раздумывали ещё, когда дверь отворилась и вошёл Лархан, которого прислал Суврей.

Лархант, мужчина средних лет, солдат с детства, отважный, забывчивый, полный тщеславия, великий самохвал, выглядел молодцом, который должен был рисоваться в опасностях. Спешил он сюда, потому что авантюра была для него желанной, а надежда выехать из Польши, где ему не везло и уже несколько раз случались неприятные стычки с рубаками, весьма улыбалась. Лархант пришёл сияющий.

Видя его таким охочим до дела, когда Седерин ходил обеспокоенный и прибитый, Вилекье показал на него хозяину.

– Возьми его, капитан, и отряхнись от плохих мыслей! – подхватил, смеясь, Лархант. – Прошу представить этих дорогих моих поляков на следующее утро, когда хватятся короля! А! Что бы я дал, чтобы на это посмотреть и порадоваться возмездию. Достаточно нам надоели своей невыносимой гордостью. К несчастью, я этого не увижу, по той причине, что должен сопровождать короля, и иначе его не отпущу. Кони нужны добрые, это не подлежит сомнению, – докончил он, наливая себе вина, – но и несколько сильных рук не помешают.

Он поднял крепкий кулак вверх.

Седерин по-прежнему стоял хмурый.

– Господин Седерин, a nous deux! – начал Лархант. – Мы обдумываем, посчитаем, и живо! Живо!

– Да, – забормотал Седерин, – вам бы хотелось как можно скорей отсюда вырваться, я понимаю, но я также должен думать о том, что могу остаться и попасть в руки жадным до мести.

Лархант подмигнул Вилекье и сильно хлопнул по плечу хозяина.