Инфернальный реквием

Впечатленный мастерством оружейника, он проверил балансировку. Силовые клинки вообще встречались редко, а этот оказался уникальным.

«Вечно откладывать нельзя», – подумал Тайт и наконец обернулся к Хагалац.

Настоятельница неподвижно стояла там, где Иона в последний раз видел ее, и сохраняла прежнюю позу – спиной к нему, руки подняты в попытке закрыться от демона. Бронежилет Хагалац приобрел неоново-розовый цвет, а лицо и кисти женщины странно блестели. Приблизившись к ней, Тайт понял, в чем дело. Если снаряжение под воздействием демонического огня только сменило окраску, его хозяйке повезло меньше.

– Мне жаль, – сказал Иона.

Он не извинялся, а выражал свою скорбь.

Настоятельница Хагалац превратилась в серебряную статую, и на ее лице застыла удивленная гримаса. Хотя, возможно, она выражала благоговение? Ужас? Или даже шок откровения?

– Огромная потеря для Последней Свечи, – произнесла сестра Чиноа. Тайт лишь сейчас заметил, что остальные подошли к нему. – У настоятельницы была могучая душа.

– Да, – печально согласился Иона.

Не то чтобы он успел сдружиться с Хагалац, однако по меркам высокопоставленных адептов Экклезиархии женщина обладала до приятного рациональным мышлением. Раньше Тайт почти верил, что она знает, что делает.

«Хагалац сама верила в это. Вот почему она утратила бдительность и пала».

– Архивраг вечно выискивает в нас слабости, – сурово провозгласила Камилла. – Мгновенная небрежность порождает…

– Надо идти дальше, – перебил Иона.

Он был не в том настроении, чтобы выслушивать поношения, тем более из уст идиотки.

Группа пересекла дворик в молчании. Все оставались начеку, но не ждали новых ловушек, инстинктивно чувствуя, что это место уже взяло свою плату.

В противоположной стене находились девять простых деревянных дверей, выкрашенных в разные цвета, – от белого в левом конце ряда до черного на правом краю. Ручек не имелось, однако панели не выглядели прочными. Их наверняка удалось бы взломать.

– Индрик? – обратилась за советом Чиноа.

– Не могу помочь, старшая сестра. Ничего подобного я не видела.

– У нас будет только один шанс, – с полной убежденностью сказал Иона.

– А если мы выберем неверно? – спросила Аокихара.

– Не знаю. Возможно, правильного выбора вообще нет, только разные варианты ошибочного.

«Возможно, одни принесут больше мучений, чем другие…»

– Белый, – заявила Камилла. – Цвет чистоты.

– Или пустоты, – насмешливо отозвался Тайт. – Ты серьезно думаешь, что здесь есть что-то непорочное?

– Может, черный? – предположила Чиноа. – Как душа нашего врага.

– Иной оттенок пустоты. – Иона покачал головой. – Это мне тоже не нравится. Кроме того, его цвет – не черный.

«А серебряного тут нет».

Женевьева указала на дверь, следующую за черной. Сине-фиолетовую.

– Да… да, думаю, ты права, сестра, – проговорил Тайт. За прошедшие годы он научился ненавидеть густое зловредное индиго. – Таким всегда был его второй поганый цвет.

Иона подвел группу к двери с осторожностью, словно им предстояла встреча с ядовитым змеем. Чем ближе он подходил, тем увереннее полагал, что за ней скрывается самый прямой путь к добыче, если вообще не единственный. Но это не значило, что дорога получится легкой.

– Мне дверь не нравится, – произнесла Камилла, державшаяся позади. – У нее греховный оттенок.

Не слушая целестинку, Тайт положил ладонь на сине-фиолетовую панель. Он заранее подобрался, готовясь ощутить какую-нибудь реакцию: прилив тепла… холода… дурноты… хоть что-то. Но ничего не произошло.

«И не случится, пока я не решу окончательно», – рассудил Иона.

Он толкнул дверь.

Индиговая створка распахнулась, и за ней обнаружился высокий арочный проход, выкрашенный в тот же тон. С потолка через равные промежутки свисали перевернутые стеклянные пирамидки, которые тихо потрескивали, излучая свет. Его оттенок медленно изменялся от голубого к розовому и обратно, вследствие чего цвет коридора становился то более, то менее темным. В обоих стенах виднелись ряды треугольных ниш. Размещенные в них окна выходили на расчерченную серебряной паутиной тьму, что нависала над внутренним двором. Казалось, тоннель каким-то образом пересекает небо.

– Надо попробовать остальные, – неуверенно предложила Камилла.

– Не выйдет, – сказала Индрик.

Тайт понял, что она права. Другие двери не исчезли, но уже никуда не вели: створки превратились в изображения самих себя, и поверхность стены проглядывала сквозь потускневшие слои красок.

Даже Камилла воздержалась от замечаний по поводу странной перемены. Все они уже перестали удивляться подобным диковинам.

– Решение принято, – постановила Чиноа, подходя к порогу. – Молюсь, чтобы оно оказалось рожденным в Свете Бога-Императора.

– Выбор сделал я, и первым идти мне, – вызвался Иона.

Как только он шагнул в коридор, тот удлинился, словно желая достичь бесконечности… и резко сжался, как резиновый шнур, который растянули до точки разрыва и вдруг отпустили.