Инферно

Лейтенант автоматически проглотил таблетку, наугад выбранную из пакетика.

Живая рыбка. Рыбка на крючке — вот кто он, и все это — ради Сэтто Тайгера.

Сэтто Тайгер. Такие люди приносят неприятности всем, кто попадается им на пути, так сильна влекущая сила их безумных идей и так опасны все их начинания. Они живут сразу против всех, но обрастают множеством сторонников, потому что умеют дать такое яркое ощущение свободы, перед которым удовольствие от любого вида наркотиков — чепуха.

Заставить верить в то, что свобода эта не мимолетна, а лишь упорно ускользает и нужно только покрепче ухватить её за хвост, — это и есть сила Тайгера, и с её помощью он пробирался на любую высоту и закреплялся там навсегда.

Живучесть его была феноменальна — подростком он мотался по городам, а война бежала следом и каждый раз настигала его, но не смогла перемолоть. Оставались только шрамы, и с каждым новым шрамом Тайгер становился все веселее и безрассуднее.

Ему потакала сама жизнь: пулей выбивала из руки банку тушенки, зараженную смертельно опасной болезнью, гнала за хорошенькой девчонкой из деревеньки, которую ночью накрывало шквалом огня, бросала в руки сумасшедших медиков, умеющих собрать тело по кускам, и берегла так упорно, что Сэтто в конце концов возвел её в ранг божества.

Это божество он и защищал, сумев когда-то урвать должность хранителя Края, раз и навсегда заперев Край на замок от любых на него посягательств.

Шёл он к этому долго и по пути сыграл множество ролей: покаянного беженца, фанатичного полицейского, рьяного пособника Синдрома и сначала — синдромера, а после ряда выдвинутых инициатив и полного согласия с линией правящей верхушки — мэра Фареста.

Эти пять лет он тщательно хранил свою репутацию и заслужил град проклятий от бывших друзей, а потом в разгар кризиса вдруг показал Синдрому истинное лицо — прежнее веселое лицо трикстера и бунтаря.

Жизнь счастливо отвела от него два покушения, и в ответ он позволил ей бить ключом: Фарест не искал путей выжить, он просто жил каждым днем и легко надевал карнавальные маски, закрываясь ими от проблем, пригибающих Свободу к земле.

Свобода вымирала от кустарной грязной химии, которую продавали почти на каждом углу — и каждый угол мирно существовал под патронатом полицейских.

Свобода боролась — полицейские исправно писали отчеты и предоставляли комиссиям килограммы дурно пахнущего порошка, изъятого у бродяг с переломанными руками.

Статистика показывала, что их рвение освободило страну от наркотиков ещё пять лет назад.

Трупы с изъязвленными венами, всплывающие то тут, то там, доказывали обратное.

Быстро нашлось и объяснение — совсем рядом, в Фаресте, дурманом торговали в открытую, под контролем врачей и системы проверки качества.

Синдром нашёл виновника и так яростно обличал Фарест, что население потребовало ужесточения работы пропускных пунктов.

Очереди у пунктов встали почти неподвижно, но то и дело торжествующе, с бликами фотовспышек, находили под сиденьями прибывших из Фареста машин пакетики с разноцветными таблетками, и недовольство на время утихало.

Скудная послевоенная экономика Свободы не могла обеспечить стабильность бюджета, и выросли на этом фоне чудовищные налогообложения, а вместе с ними — и аппарат по их сбору.

Тайгер позволил частным предпринимателям не платить налоги первые пять лет от начала основания предприятия.

Убыль населения заставила Свободу принять ряд законов по сохранению семьи: запретить аборты, создать полицию нравов.

Тайгер узаконил проституцию.

На каждую инициативу Синдрома он отвечал моментально: словно издеваясь, кажущимися абсурдными решениями доказывал несостоятельность Свободы и заодно повышал и повышал цены на энергию.

Синдром тихо погибал от невозможности дотянуться до Тайгера — собственноручно отданный когда-то Тайгеру ключ от Края вырвать назад без сильной армии не представлялось возможным.

Проблема стояла остро: попытка перекроить и без того трещащий по швам бюджет в пользу военных баз вызвал новую волну кризиса, и от милитаристской программы пришлось отступить.

На этом провальном этапе в игру вступил понтифик, которому Тайгер был бельмом на глазу не столько по причинам экономическим, сколько по религиозным. Существование города порока и разврата возмущало понтифика до глубины души.

Он, человек по сути мягкий (собственноручно выращивал горшечные фиалки и очень любил детей), каждое утро просыпался с мыслью, что мир катится в пропасть, которую распахнул перед ним дьявол в обличии Сэтто Тайгера.

Ежеутренние муки стали нестерпимы, и понтифик решился оказать Синдрому своевременную помощь. На пожертвования церкви была раскопана и возрождена секретная военная база, и на эти же деньги начались разработки оружия, способного взрезать купол Края.