Инферно

Потом понял, что не падает, а взлетает, вверх, в небо. В холодное, бесстрастное небо, полное звезд, безразличных ко всему. В черное, безвоздушное пространство, где нет места ничему живому. Древнее, вневременное, абсолютное ничто.

Ничто рвется ровно по горизонтали, и ослепительный свет проливается извне.

Свет поглощает тьму и становится миром.

Он вглядывается в мир и видит комнату. Это другое место, не покои вивисектора, не Мендоза и не «Пиявка». Эта комната… Узоры на стенах, декор мебели, цвета, украшения кажутся ему знакомыми. Он подбирает искалеченным разумом слова-кубики к этому ребусу. Он сидит на стуле. Кто-то стоит за спиной, держит его за плечи и говорит — долго, патетически, наслаждаясь своей речью. Слов пока не разобрать, Сол или то, что было Солом, внимательно ковыряется в памяти в поисках необходимого термина, каким обозначается узор на стоящей на широком столике вазе.

Ваза пузатая и выполнена из глины, она красиво расписана круглящимися узорами — у горлышка и основания. Этот узор называется «шелдарская вязь», по названию острова Шелдар, что примыкает к архипелагу Коркорана, вотчины джаханов. Посередине вазы изображены бытовые сюжеты. Девушка с цветком. Дерево в саду. Сад. Разум хватается за это слово-якорь. Сад — это место, где растет очень много растений. Растений в Катуме мало, они растут только в самых благоприятных местах, или их специально разводят богачи. Ваза белая, расписана золотом, несмотря на объем, горлышко очень узкое, туда едва ли просунуть палец. Сол понимает, что умственный вывих выправлен по тому, как глаза сообщают информацию о предмеах, а мозг услужливо подсказывает их названия.

Ковер. Мозаика на окнах. Блюдо с фруктами. Бокалы чистейшей воды. Бутыль с розовым вином. Статуэтка из черного камня. Ритуальная молитва на стене, обращенная к Светлейшей матери. Наконец начинает приходить понимание от произносимых слов. Речь подходит к концу, этот голос Солу знаком, он принадлежит молодой женщине, и она говорит:

— …официальное заявление на форматирование должно быть основано на публичном приговоре, но учитывая специфику ситуации, мы не стали придавать инциденту огласку. А Орден работает только по официальным актам. Вот почему я обращаюсь к вашим услугам. Вы — старейший член Ордена, и хотя ушли на покой, все еще владеете мастерством внушения. Прошу войти в мое положение. За ценой мы не постоим.

Напротив Сола кресло, а в кресле сидит другая женщина — маленькая и старая. Она лсан, и похожа на смерть, если бы у той было живое воплощение. Т-кристалл окончательно превратил ее в живого покойника. Такая же белая, сухая, как выгоревшая ветка, с белесыми глазами без зрачков, с пухом белоснежных волос, окутавших голову. Кожа натянута на кости черепа. Вены синими нитками испещряют лицо и дряблую шею. Женщина облачена в серую хламиду. Ее руки сложены на животе. Она кажется тысячелетней мумией, но если присмотреться, грудь чуть заметно вздымается и опадает. Ее нангаан близок.

Речь закончена. Руки еще сильнее сжимают плечи Сола — как лапы хищной птицы жертву, не желая выпускать ни за что. Женщина хочет сказать что-то еще, но удерживается. Ей не терпится покончить со всем, происходящее не доставляет ей удовольствия, ею движет суровая необходимость. Старушка произносит тихим, слабым голосом:

— Ты так и не назвала причину.

— Я же говорю. Это наказание за преступление. Мерзавка пыталась убить меня, прямо в спальне.

Старуха молчит целую минуту.

— Тогда пусть твоя обидчица скажет, почему это сделала.

— Она немая, — говорит женщина.

Это ложь. Сол не может говорить, потому что рот ему замотали тряпкой, а руки связали за спиной. Более того, его искололи транквилизаторами, чтобы подавить сопротивление. В этом отупевшем, покорном состоянии его и притащили сюда, словно скотину на убой. Женщина как гвозди вколачивает слова в воздух:

— Она сделала это потому что решила, будто я совратила ее жениха, конюха ездовых муравьев. Дура.

Женщина усмехнулась. Сол понимает, что это заранее заготовленная легенда. На самом деле никакого покушения не было, как не было и жениха. Но что было? При мысли об этом возникает тупая боль и боль ширится, распространяется по всей голове.

Старуха молчит еще одну минуту. Женщина вздыхает и бормочет что-то оскорбительное себе под нос.

— Ты лжешь, — говорит старуха.

— Но это правда! — упрямится женщина и начинает по второму кругу произносить свою пламенную речь. Однако на этот раз быстро заканчивавет, потому что понимает: здесь ей уже ничего не светит.

— Значит, вы отказываетесь сделать это для меня? — грозно спрашивает женщина.

— Да.

— Ты пожалеешь об этом, старая. Ты смеешь дерзить самой госпоже Красс, из Старшего колена Детей. Думаешь, если ты лсан, это сойдет тебе с рук? Как бы не так. Вставай! Пошли отсюда.

Сола грубо вздергивают. Вдруг старуха говорит:

— Преступница среди вас есть. Но это не девочка.

Женщина шипит:

— Твои дни сочтены, колдунья. Я об этом позабочусь.