Информационная война. Книга I

Подбор министров печати не всегда срабатывал должным образом – отсюда частые кадровые замены: Полторанин, Шумейко, Федотов, Миронов, Грызунов, Лаптев. В министерское время М. Федотова, когда телевидение стало активно пропагандировать насилие, нравственную распущенность, вражду и разврат, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий И вынужден был обратиться к самому М. Федотову с обращением: «…Навязывание культа безнравственности также ограничивает свободу человеческого выбора, особенно пагубно сказываясь на формировании юных душ, подчас не способных критически воспринимать видимое, слышимое и читаемое… Я также считаю, что нынешние средства массовой информации прилагают недостаточно усилий для научения людей добру, для показа преимуществ честного, достойного образа жизни, для слова о нравственности…» Обещание министра осуществить «исправление нравов» обернулось еще большим пропагандированием зла, насилия, наживы, безнравственности. Однако самыми запоминающимися, противоречивыми и скандальными были отставки Б. Миронова и С. Грызунова. Последний отличился тем, что не смог обеспечить прессу информацией о чеченском сепаратизме, разъяснить позицию Президента, сам уехал в горячее время из Чечни потому, что у него «заболело горло». В это время чеченцы разгромили Россию на информационном фронте. А Бориса Миронова сняли за противоположные грехи, ему вменяли в вину покровительство националистическим изданиям, назначение своим заместителем отставного чекиста А. Черненко, публикацию в «Российской газете» идеологической статьи «Россия жаждет идеала». Романтик Миронов полагал, что западники призваны крепить государственность России и возрождать национальные традиции, того же и от него хотели, а оказалось, что для них патриотизм, духовность и национальное самоутверждение означают самоубийство… Он рассердился, когда назвали за это фашистом, выиграл суд у оклеветавшей его газеты «Известия», но сделал пылкое заявление: «Если русский национализм называют фашизмом, считайте, что я – фашист». На пресс-конференции он был гораздо взвешенней и мудрее: «…Мою отставку определили не профессиональные и человеческие качества, а идеологические соображения. Президент не пожелал принять моей национальной, патриотической программы духовного возрождения России. Но я продолжаю настаивать, что Россия возможна только как национальное государство…Не понимать коренного в России национального преобладания – значит вовсе не знать, не понимать, не чувствовать, не сочувствовать России…» Миронова стали травить, обстреляли квартиру… М. Полторанин вынужден был заявить: «Борис Миронов сделал для крушения тоталитарного строя больше, чем те, кто его сегодня травит». На место Миронова назначили С. Грызунова, но он плохо различал, где российские интересы, а где чеченские и западные.

Не так понимали некоторые пресс-секретари Президента «государственные интересы», недостаточно жестко фильтровали информацию о деятельности Президента, то есть их представления расходились с представлениями классических западников. При В. Костикове, например, достоянием мировой общественности стала фотография, на которой Президент схватил кремлевскую стенографистку чуть ниже талии, а болезнь Ельцина он должен был скрывать за фразой «президент работает с документами», которая хоть и стала широко известна, но, по сути, свидетельствовала о нездоровье Ельцина и о том, что ему власть нужна не ради государственного строительства, а ради самой власти. Костиков много знал, шумел, требовал, и Ельцин перед увольнением велел выбросить его за борт корабля в Енисей… У остальных пресс-секретарей. причины для отставок также выходили за рамки неправильно подготовленных пресс-конференций, видимо, каждый по-своему понимал имидж Президента – и В. Ланцева, и П. Богданов, и С. Медведев.

Еще большую кадровую текучесть западники создали на телевидении. Только на одном телеканале ОРТ пост директора подвергался неоднократным нападкам и политическим «чисткам» – Лапин, Аксенов, Ненашев, Кравченко, Братин, Е. Яковлев, А. Яковлев, Благоволил. Многие из них знали, зачем им поручили власть эфира, не имеющую равных по силе идеологического и культурного воздействия на население, однако, они плохо воспользовались узурпацией информационной власти. Эта власть не гарантировала создания надежных информационных фильтров и институтов цензуры, гарантирующих узурпацию политической власти.