Ингерманланд

Лейтенант был уже наверху. Выскочив из метро, он увидел, как негодяй-алкоголик запрыгнул в отъезжающую маршрутку. Бежать за маршруткой лейтенант счёл бесперспективным и запрыгнул в следующую маршрутку, надеясь догнать своего обидчика на одной из остановок.

Глава шестая. В которой лейтенант пускается в погоню за своим обидчиком и оказывается в загадочном подземелье

Познакомимся поближе с несчастным, но от того не менее очаровательным лейтенантом. Итак, звали (именно звали, а не зовут) его Семён Петрович Кузь. Далее мы узнаем, что он приобрёл довольно обидное прозвище, некоторым образом связанное с той неприятностью, которая с ним приключилась в метро, и звать его стали несколько иначе. Но об этом позже, пока наше повествование не будем опережать события.

Итак, молодой лейтенант выглядел, как все лейтенанты в его годы. Высок, строен, светловолос и немного кучеряв. Лицо и фигура его выражали приобретённую в училище бравость. Взгляд излучал искренность и, как у всех военных, немного верноподданность и дураковатость, что очень ошибочно схоже для простых гражданских лиц. Однако никому не добиться лейтенантских погон, если не уметь регулировать процент этих двух последних качеств во взгляде. Процент этот математически не определим. Тут всё на каком-то природном чутье зиждется. Ко всему прочему, он ещё и колеблется от этой самой дураковатости до верноподданности самым причудливым и непредсказуемым образом. Вот стоит, к примеру, такой генерал, вроде и патриот он, и слова говорит правильные, а глядишь – ведь дурак дураком. Но тут же думаешь, а каким ему ещё быть, чай не профессор какой. Или, напротив, стоит солдат или младший офицеришка, тот вроде и умный, и очочки надел, а всё равно – нет к нему никакого доверия. Потому как не хватает во взгляде искренности, эдакой «навсёготовности». Вот по всему и выходит, что взгляд этот – материя сложная и не каждому данная. Если во взгляде одна верноподданность – быть тебе до пенсии прапорщиком, если сплошь дураковатость – можешь стать старшим прапорщиком, и то навряд ли.

Надо отдать должное Семёну, что взгляд взглядом, но дураком-то он не был, да и верноподданность проявлял только на смотрах и парадах. Не в том звании, чтоб стараться. Это если ты какой-нибудь капитан и в майоры метишь, надо глаза пучить. А так, можно зрительный нерв и поберечь. Гляди только, чтоб ненароком на юга-севера не услали.

И в личной жизни у Семёна было всё как у всех. Была жена Светлана – молодая, бойкая, с высокими сиськами и крепкой попой, да и не слишком сварливая. Готовила по утрам ему на службу бутерброды, дважды в день целовала, перед и после службы, да и супружеской лаской Семён обделён не был. Хорошая такая, крепкая семья. Имелась даже своя жилплощадь, доставшаяся им благодаря стараниям Светланиной матери, которая путём обменов, залогов и прочих обманов обеспечила им просторную однушку. Там и цвело лейтенантское счастье, омрачаемое лишь приездами тёщи-благодетельницы, которой следовало потакать, правда, не чаще чем раз в месяц. Чаще она не приезжала.

Чувствуя приближение такого дня, Семён обыкновенно покупал веник, бутылку пива и шёл в баню. И так как интуиция его редко подводила, то и тёщу он видел не часто. Компанию ему, как правило, составлял его сосед Василий.

Василий с удовольствием парился, кряхтел на лежанке, поддавал парку так, что выскакивали обожжённые даже завсегдатаи бани. Вдоволь напарившись и накряхтевшись, он расслабленно опускался в дерматиновые кресла предбанника и с наслаждением высасывал своё пиво, не забывая прихлёбывать запасённую заранее беленькую и ковырять пальцами сушёную рыбёху. Василий знал всех посетителей бани, со всеми он обсуждал непонятные Семёну вопросы их личной жизни, проявляя тем самым недюжинную просвещённость в вопросах семейного благополучия, а порой и мироустройства. Правда, к вопросам мироустройства Василий подходил лишь тогда, когда бутылка беленькой была уже ополовинена. Семён уважал такую коммуникабельность своего соседа, внимательно прислушивался к беседе и, как говорится, мотал на ус. По пути домой пошатывающийся Василий неизменно просвещал Семёна о жизни всех жильцов их дома и даже соседних домов. Таким образом, Семён знал в мельчайших подробностях всё об интимной жизни людей, которых случайно встречал в лифте, во дворе или на своей лестничной клетке.

Встречаясь с ними, он даже старался повнимательней вглядываться в их лица и фигуры, пытаясь высмотреть в них все те тайные пороки, о которых узнавал в банные дни.

Однажды он даже смущённо отказался ехать в лифте с одной милой девушкой, узнав от Василия об одной её нехорошей болезни и тайных пристрастиях. На что та презрительно оглядела Семёна с ног до головы, гордо вскинула голову и исчезла в кабине.

Таков был Семён Петрович Кузь, такова была его жизнь вплоть до того рокового дня, пока судьба-злодейка не столкнула его с хулиганом-алкашом.