Инкогнито с Бродвея

– Подожди! – остановила я Фаину. – Если я правильно припоминаю, ты познакомилась с бабой Тосей, потому что жила в однокомнатной квартире рядом с целительницей?

– Ты такая умная… – не упустила возможности подольститься ко мне сестра. – Верно, я снимала крохотную поганенькую каморку. Свою фатерку продала, чтобы Антошу в Германии лечить, потом удалось его в Центр пристроить, а сама мыкалась.

– Странно, – пробормотала я. – Дело в том, что по плану БТИ обе однушки на первом этаже принадлежат Вольпиной, причем они давным-давно объединены. Получается, что ты снимала у целительницы угол?

Фаина вытаращила глаза.

– Вовсе нет. Она слева, я справа, в разных квартирах.

– Но по плану жилье давно стало единым целым, – настаивала я.

– Что такое план? Чертеж, – пожала плечами Фая. – Как соединили, так и снова разъединили, а в БТИ ничего не сообщили.

Мне пришлось согласиться.

– Ну, возможно. Но все равно, квадратные метры оформлены на Вольпину. Неужели ты не поняла, что платишь ей?

– Так мы и познакомились, потому что я арендную плату ей отдавала, – кивнула Фая.

Я потрясла головой.

– Ты меня окончательно запутала. Ничего не понимаю.

– Вилочка, ты самая умная, – снова решила подлизаться сестричка. – А я глупая, без образования, вот и не могу понятно объяснить, несу чушь. Дело-то вот как сложилось…

Фаина прижала к груди кулаки и затрещала сорокой.

Когда она вернулась из Германии, ей повезло устроить Антона в центр, а самой жить было негде. Сотрудники благотворительного учреждения разрешили матери инвалида неделю спать в чулане, но предупредили, что пристанище всего на семь дней. В полном отчаянии Фая побежала во двор дома, где расположена редакция одной из газет бесплатных объявлений, потому что ей сказали, будто там постоянно толкутся люди, ищущие жильцов. Это оказалось правдой, но за деньги, которые имелись у несчастной бездомной, даже койку нельзя было найти. И тут один мужик дал ей адрес Антонины. Фая кинулась туда. Тетка, открывшая дверь, выслушала ее и объяснила:

– Плату будешь приносить мне, я передам ее хозяйке.

Фаина так и поступала.

– Квартиры были разные, – частила сейчас она. – Наверное, теперь их опять соединили и никому не сказали. Баба Тося мне говорила, что деньги хозяйке вручает. Вообще-то она могла себе их оставлять, но я-то об этом не знала!

Я молча слушала сестрицу. Что ж, апартаменты действительно легко снова превратить в отдельные квартиры и не сообщить об этом в БТИ. Вероятно, Вольпина подумала: мне и одной комнаты хватит, а вторую квартиру буду сдавать, соврав жильцам, мол, квадратные метры не мои, деньги идут их владелице. Правда, возникает вопрос: зачем знахарке это делать? Но у пожилых людей случаются заскоки. Была у меня одна знакомая пенсионерка, которая никогда не носила вещи красного цвета. Почему? Такой колер только для падших женщин, уверяла она. Может, Антонина боялась прослыть богатой? Опасалась, что кто-то из соседей захочет ограбить бабку, которая сдает жилье и поэтому имеет копеечку в запасе?

– А потом баба Тося сказала, что ищет секретаря, – продолжала Фаина, – я и напросилась ей в помощницы. Спустя время старуха уехала, предложила мне у нее жить. В качестве платы я должна была вести запись пациентов, докладывать ей по скайпу об их проблемах, а потом вручать им присланные лекарства.

– В квартире, где ты ранее жила, кто-то поселился? – уточнила я.

– Вроде нет, – протянула Фая, – но точно я не знаю. Мне некогда было за соседями подсматривать, проверять, открывает кто квартиру или нет.

– Живя у Ленинида, ты продолжала работать помощницей знахарки? – уточнила я.

– Да, – подтвердила сестрица.

– И когда только ты все успевала… – восхитилась я. – Вы же с папенькой с утра до ночи по шоу бегали.

– Нет, всего одна-две съемки в день, – возразила Фаина. – Розовую куртку я, идя к бабе Тосе, натянула потому, что моя совсем холодная и рваная. Звонок с городского на мобильный перевела, это правда, не хотела тебе рассказывать, что до сих пор Антонине помогаю. Вдруг бы ты, узнав, что плохонькую работу имею, попросила с меня денег за постой? А если у меня зарплаты нет, то и взять нечего. Я жутко испугалась, когда труп увидела. Подошла поближе, а тут входит баба и как заорет: «Держите ее, помогите! Убили!» Сама не помню, как побежала на лестницу. Хотела на улицу выскочить, но прямо как нарочно полицейский в подъезд вошел. Вилочка, прости, что не ввела тебя в курс дела! Когда мне удалось от участкового удрать, я ног под собой от страха не чуяла. Всю дорогу до твоей квартиры оглядывалась, тряслась, что закричат: «Держи ее, держи!» По дороге купила самую дешевую черную краску, задумала внешность изменить.

Фая заплакала и сквозь слезы продолжала: