Инкогнито. Тайная жизнь мозга

В прошлом закон был склонен основывать свой подход… на ряде скорее грубых рабочих предположений: взрослые с достаточными умственными способностями могут свободно выбирать, будут они действовать тем или иным способом; предполагается, что они будут действовать рационально и в соответствии с тем, что они считают своими наилучшими интересами; им приписывается такое предвидение последствий поступков, какое можно обычно ожидать от разумного человека на их месте. Каковы бы ни были достоинства и недостатки таких рабочих предположений для обычного диапазона судебных случаев, очевидно, что они не могут служить точным руководством к человеческому поведению[272].

Давайте пресечем беспокойство, что биологические объяснения станут аргументом для освобождения преступников на основании отсутствия их вины. Будем ли мы по-прежнему наказывать преступников? Да. Освобождение всех преступников не является ни целью, ни будущим усовершенствованного понимания. Объяснение не эквивалентно оправданию. Общество заинтересовано, чтобы на улицах не было плохих людей. Мы не отказываемся от наказания, но уточняем способ наказания.

Сдвиг от осуждения к биологии

Исследование мозга и поведения само по себе находится в центре концептуального сдвига. Исторически врачи и юристы соглашались, что существует различие между неврологическими («проблемы в мозге») и психическими («проблемы с психикой») расстройствами[273]. Всего столетие назад превалировало мнение, что с людьми, страдающими психическими заболеваниями, нужно обращаться жестко — депривацией или истязанием. Таким же было отношение и к другим нарушениям: например, еще несколько веков назад люди питали отвращение к эпилептикам из-за того, что воспринимали их припадки как одержимость дьяволом — возможно, прямое воздаяние за их предыдущее поведение[274]. Неудивительно, что подобный подход оказался безуспешным. В конце концов, хотя чаще всего психические расстройства — это результат слабых форм патологий мозга, они базируются на биологических элементах мозга. Врачебное сообщество признало это, поменяв терминологию: сейчас психические расстройства именуются органическими нарушениями[275]. Термин показывает, что у психической проблемы есть физическая (органическая) основа, а не чистая «психическая», не имеющая отношения к мозгу, — концепция, которая в наше время имеет мало смысла.

Что лежит в основе сдвига от осуждения к биологии? Возможно, наибольшей движущей силой стала эффективность фармацевтического лечения. Никакая взбучка не выведет из депрессии, но маленькая таблетка под названием флуоксетин часто творит чудеса. Симптомы шизофрении нельзя победить посредством экзорцизма, но их можно контролировать с помощью рисперидона. Маниакальный синдром не отреагирует на беседы или остракизм, но поддастся влиянию лития. Такие успехи, большинство которых были достигнуты за последние шестьдесят лет, подчеркивают идею, что не имеет смысла называть некоторые нарушения проблемами мозга, а остальные ссылать в неизъяснимое царство психики. Напротив, к психическим проблемам стали относиться так же, как относятся к сломанной ноге. Нейроэндокринолог Роберт Сапольски приглашает нас взглянуть на этот концептуальный сдвиг с помощью ряда вопросов: