Инкуб (СИ)

Перед тем как уйти де Фокс дополнительно разворошил сапогом муравейник и под очередную порцию брани, несущейся ему вслед, направился к лошадям. Но по мере того, как он удалялся, а полчища муравьёв, горящие возмездием, приближались к незащищённым участкам тела, решимость Руники стоять до последнего таяла как снег на солнце.

— Эй! Постой! — завопила она во весь голос, ощутив, что муравьи ползут уже по шее. — Вернись, гад!.. Я не хочу ослепнуть!

Заслышав отчаянный зов о помощи, де Фокс сразу же повернул назад.

— Ну?! — нетерпеливо проговорил он, стряхивая муравьёв, подбирающихся к лицу строптивицы.

— Не понукай, не запряг! — ответила она с прежним вызовом.

Граф восхищённо посмотрел на неё, но по-прежнему был непреклонен.

— Если надумала извиняться, извиняйся быстрей! Я не намерен торчать здесь целую вечность.

Ощутив, что муравьи снова добрались до её лица, Руника взвизгнула и, злобно глянув на мучителя, неохотно проговорила:

— Так и быть извиняюсь. Но будь я проклята, если…

Ладонь де Фокса заткнула ей рот, не дав договорить.

— Тсс! Этого достаточно для извинения. Но ты проиграла, значит, должна заплатить. Что ты можешь предложить за свою свободу? — игриво проговорил он, заправляя за ушко пленницы прядь упавших льняных волос.

— Вот рогатый! Так и знала, что одними извинениями дело не обойдётся!

Белокурый красавец стоял слишком близко, и молодая женщина занервничала уже по другому поводу.

— Так и быть, больше не буду тебя доводить… честное слово, я сделаю всё, что ты хочешь, только отвяжи меня! — взмолилась она. — Ну, пожалуйста!

— Обещаешь?

— Да! — Руника закрыла глаза, и про себя добавила: «Будь ты трижды проклят! Дай только освободиться! Уж я тебя…»

Ощутив на губах нежный поцелуй, она остолбенела.

— Ты что это делаешь, паразит? — спросила она, растеряно глядя в синие глаза, находящиеся так близко от её лица.

— Не понравилось? — де Фокс удивлённо приподнял бровь. — Ладно. Будем повторять до тех пор, пока ты не войдёшь во вкус или нас обоих заживо не съедят муравьи.

Стряхнув надоедливых насекомых, он снова потянулся к губам Руники, окончательно впавшей в ступор. На этот раз поцелуй был страстным и у обоих вызвал бурный всплеск в крови. Когда граф нетерпеливо дёрнул шнуровку на её жилете, а затем, недолго думая, разрезал ножом, в её затуманенных глазах мелькнуло удивление.

— Это ещё зачем?

Де Фокс замер, соображая, а затем пояснил:

— Нужно вытряхнуть одежду, пока нас не заели муравьи, — на его лице появилось вопросительное выражение. — Не возражаешь?

— Н-нет! — заикаясь, ответила Руника.

Находясь в полном расстройстве чувств, она даже не заметила, когда именно он отвязал её от дерева.

Спустя некоторое время довольный де Фокс заправил рубашку и потаённо улыбнулся. «Дед был прав. Если видишь, что тигрицу не приручить битьём, нужно брать её лаской».

В лагерь они вернулись вместе. Порадовавшись, что их встреча обошлось без кровопролития, Аделия в удивлении приподняла брови. При виде расхристанной одежды и растрёпанных волос сияющей Руники лишь слепой не догадался бы, что произошло между ней и де Фоксом.

«Что ж, когда-нибудь это должно было случиться», — холодно подумала Аделия и в свою очередь пригляделась к графу — он был невозмутимо спокоен, и не обращал внимания на то, что спутница то и дело бросает на него смущённые взгляды. «Бедная Руника! Кажется, она влюбилась не в того человека. Со стороны иезуита это всего лишь хмельная страсть, вызванная сиюминутным желанием». В какой-то момент душу Аделии охватило ликование, и она почувствовала себя отомщённой. «Это недостойно тебя!» — спохватившись, укорила она себя и приказала спутникам сворачивать лагерь.

Глава 16 С кем поведёшься от того и наберёшься

Через полчаса все были в сборе и, выстроившись в привычном порядке, выехали на дорогу. Когда они поравнялись с шумным караваном, идущим с востока, на женщин посыпались щедрые цветистые комплименты, и не менее щедрые обещания почти задаром уступить приглянувшиеся товары. Загорелые бритоголовые караванщики с залихватскими чубами и огромными усами смотрелись очень экзотично для здешних мест. Будь здесь Юлиан, он назвал бы эту банду запорожскими казаками.

Де Фоксу очень не понравилось разбойничьи повадки наглых караванщиков и то, что они игнорируют присутствие мужчин и напрямую обращаются к их спутницам. Нахмурившись, он красноречивым жестом положил руку на рукоять меча. Это несколько поумерило любвеобильный пыл караванщиков, но граф не стал испытывать судьбу. После небольшого препирательства с Аделией, не вовремя загоревшейся идеей посмотреть восточные редкости, он заставил лошадей перейти на галоп и только тогда успокоился, когда караван остался далеко позади, а посланный на разведку Вагабундо доложил, что за ними никто не увязался.