Инкуб (СИ)

Спустя некоторое время де Фокс поравнялся с Аделией и спросил всё ли в порядке с Цветанкой и Юлианом. Она не стала отпираться и утвердительно кивнула головой. Граф проявил ответную любезность и не стал допытываться, откуда у неё эти сведения. Сказав, что съездит на разведку, он ускакал вперёд. Видя это, Руника бросила на свою госпожу умоляющий взгляд и, не дожидаясь её разрешения, пришпорила лошадь. Но де Фокс, заметив погоню, сразу же натянул поводья. И уже без капли злорадства Аделия наблюдала, как она горячо жестикулирует, прося разрешения поехать вместе, но граф был неумолим. Когда поникшая Руника вернулась, она поймала её взгляд и ободряюще улыбнулась, но та поспешно отвернулась, пряча слёзы. Как все сильные натуры, телохранительница влюбилась почти мгновенно и уже не могла представить себе жизни без де Фокса. Аделия искренне её пожалела, зная по собственному опыту, какую боль причиняет безответная любовь.

Вскоре граф вернулся и сказал, что через несколько лье находится небольшой трактир и там можно будет прилично пообедать, а также немного отдохнуть и привести себя в порядок. Что они и сделали. Правда, уйти до прихода каравана им не удалось. Дорогу приотставшей Рунике загородил рослый улыбающийся парень. Его щербатую, но довольно симпатичную физиономию украшали устрашающего размера вислые усы и залихватски закрученный кудрявый чуб. Не успела она опомниться, как тот сграбастал её в охапку и звонко чмокнул в щёку.

— Красуня, сладкая моя, не гневайся! Лучше выходи за меня замуж, мне как раз нужна такая боевая подруга.

Не выпуская своей добычи, зверообразный симпатяга с ходу предложил ей руку и сердце. Притиснутая к бочкообразной груди, Руника могла только беспомощно болтать ногами. Проклиная всё на свете, она остервенело лупила парня острыми носками сапог, окованных железом, но он не обращал внимания на довольно чувствительные удары и с неизменной улыбкой заглядывал в её лицо.

— Не откажи, доня! Клянусь, не пожалеешь, — добродушно гудел он, так и сяк уговаривая строптивицу выйти за него замуж, но в ответ получал лишь полузадушенную витиеватую ругань, которая вызывала взрывы одобрительного хохота у его товарищей.

— Соглашайся, доня, а то нашего Иваську кидати Параська и с тех пор парубок в горе и печали, — подначивали они.

Первой спохватилась Аделия. Обнаружив отсутствие своей телохранительницы, она вернулась в трактир и этим вызвала новый взрыв оживления среди караванщиков.

— Хлопцы, да это ж та гарна дивчина, что встретилась нам на дороге!

Весёлые «запорожцы» окружили ведьму и на неё со всех сторон посыпались предложения руки и сердца.

«Вот дура! Могла бы спрятаться за внешностью старухи!» — подосадовала Аделия на свою оплошность.

Восхищённые красотой женщин караванщики явно куражились. Кто-то из парней схватился за сердце и, закатив глаза, простонал, что умирает. Видя, что так просто им не вырваться на волю, ведьма решилась на крайние меры. Готовясь к атаке, она закусила губу и в её ладони скрытно запульсировал голубой огонёк, набирающий магическую мощь.

— Не нужно! Со всеми нам не справиться, а колдовство их только обозлит, — упредил её де Фокс, возникший рядом. — Сеньора, предоставьте мне разборки с караванщиками, а сами уходите, как только выдастся подходящий момент. Не ждите меня, я вас догоню.

Он выпроводил Аделию и, вернувшись, похлопал «запорожца» по плечу. Громила бережно поставил Рунику на ноги и смерил его испытующим взглядом. Изящный красавец, хоть и прекрасно сложённый, вызвал у «запорожцев» гомерический хохот.

— Дивитися, хлопцы! Господарик желает драться с самим Иваськом Головатым! — пробасил караванщик, отсмеявшись, и хитро прищурил глаза. — Тогда докажи, панове, что ты мужик, а не ряженая баба. Давай сразимся на кулаках, без всех ваших господских железок.

— Как скажешь.

Де Фокс передал Рунике меч и кинжал и тихо прошипел: «Пошла вон!» Она неохотно выскользнула из круга, образовавшегося вокруг бойцов, приготовившихся к драке, и часто оглядываясь, двинулась к привязи с лошадьми. Гневный взгляд придал ей прыти, но граф тут же забыл о ней и полностью сосредоточился на противнике, который оказался не только мощным, но и быстрым.

Свою компанию де Фокс догнал уже поздно вечером, и было не ясно, как ему удалось удержаться на коне во время пути. Нет, за исключением разбитой губы и несколько синяков он был в полном здравии, вот только от него за версту несло сивухой. Короче, сиятельный граф был не просто пьян, а пьян в стельку.

При помощи приора и Руники он спустился на землю и, еле стоя на ногах, похвастался, что не только выиграл бой на кулаках, но и перепил побеждённого противника. Затем он вынул из перемётной сумы огромную бутыль мутного самогона, подаренную щедрой душой Иваськой Головатым, и надолго приложился к её горлышку. После чего де Фокс счастливо улыбнулся и… свалился на руки Рунике. Она и приор совместными усилиями водрузили его на приготовленный лежак, но набравшийся граф ещё не скоро успокоился. Встрепенувшись, он требовал то горилки, то что бы ему подпевали. Проливая пьяные слёзы, он надрывно пел: