Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— Принцесса, а может быть, граф Тельвис… — он сделал паузу, чтобы подобрать слова, — имел на вас притязания?

— Тельвис? — переспросила женщина с пренебрежением и повторила теперь уже с презрением: — Тельвис? Да он не расстаётся со своим пажом, я ни разу не видела графа без этого зловонного выродка, — но, поняв по выражению лица генерала, что этот довод не производит на него никакого впечатления, она добавила: — Нет, никаких поползновений на этот счёт от него не было. Мало того, он единственный, кто из всей местной нечисти соблюдал рамки приличий в общении со мной.

— А графиня? — уточнил генерал. — Как она себя вела с вами?

— Графиня? — и снова благородное лицо дамы выражало некую смесь презрения и отвращения. — Сомневаюсь, что эта женщина, как, впрочем, и её товарка, рождены в доме более благородном, чем свинарник. Она ведьма… Ведьма настоящая. Её товарка, та и то умнее будет, а эта просто бесноватая, любой отказ вызывает у неё приступ бешенства, шипит и кидается драться. Как только челядь её выносит такую?

— Драться? — удивлялся генерал; впрочем, он представил себе, с каким выражением лица отказывала графине принцесса, и не был удивлён тому, что графиня распускала руки. Уж Её Высочество одним взглядом могла поставить на место всякого. В этом он не сомневался. Тем не менее он уточнил: — Неужто графиня была с вами настолько груба?

— Именно настолько и груба, — уверила его маркграфиня, — и один раз ударила меня по щеке после того, как я снова отказалась сесть с ними за стол завтракать.

— Какова же низость! — воскликнул фон Готт; кажется, он был обескуражен фактом того, что кто-то мог бить принцессу. — Она даже не приказала это делать служанкам? Она сделала это сама? — не понимал он.

— Да, когда я сказала, что сыта и что не приму их приглашения, то граф сделал знак рукой, чтобы меня увели. Жожа, подлая тварь, конечно же, схватила меня за руку, она очень… у неё очень сильные пальцы, когда она хватала меня, то на теле после её пальцев оставались синяки… вот и в тот раз она меня так схватила, но эта ведьма Фаркаш фон Тельвис заорала, чтобы она остановилась, выскочила из-за стола и стала меня бить по лицу и браниться при этом. Такой брани я отродясь не слыхала. Даже конюхи наши, и те так не злословят. Вот поэтому и говорю, что родилась эта графиня в хлеву или свинарнике.

Да, этот рассказ ещё больше укрепил догадки генерала о высоких покровителях, что имеют эти подлые твари. Иначе их граф, с его убогим графством из одного узкого ущелья с несколькими деревнями и одной дорогой, никогда бы не посмел покуситься на наследницу одного из главных титулов империи.

— Может, они просили у вас денег? — высказал Волков последнюю из очевидных причин сумасбродной наглости Тельвисов. — Может, хотели взять с вас выкуп?

— Деньги? — маркграфиня покачала головой. — И речи о том не было. Да и к чему им, они известные богачи, в серебре купаются, у них даже служанки, я видела сама… поломойки носят сережки из серебра, а Жожа, подлая, так и золото на себе носит. Не стесняется, чудовище.

Ну, он и сам сомневался в том, что Тельвисы пленили принцессу из-за денег, просто хотел в том убедиться. И поэтому вопрос о покровителе колдовской семейки остался открытым. И он снова спрашивал у женщины:

— Так что же они хотели от вас, отчего держали столь долго в плену, ничего от вас не требуя?

И маркграфиня взглянула на него и ответила, но не сразу, а чуть подумав:

— Боюсь, что всё это неспроста. Тельвис сказал мне, что ждёт приезда одного важного человека, который желает со мною встретиться. А что это за человек и чего он от меня хочет, колдун о том умолчал, — и она продолжила, глядя на Волкова: — Боюсь, что всё это из-за моей руки. Моя рука равна титулу земли Винцлау. Я слишком выгодная партия для брака, чтобы за меня не боролись силы, самые влиятельные в империи. Уж вам ли того не знать, дорогой барон?

Да, да… Он даже пропустил мимо ушей ласковое слово, вымолвленное принцессой. «Дорогой». Ему сейчас было не до милостей маркграфини.

«… вам ли того не знать…».

И вправду… Уж ему ли про то не знать. Он за то рисковал сегодня жизнью, выходя из башни в одиночку против многих и многих врагов, которые ничего иного и не хотели, как его убить. Именно за «руку» этой знатной дамы он сегодня и получил укол шипом алебарды под кирасу в бок, который, признаться, до сих пор болит.

«Может быть, и вправду она не ведает, кто заказал её пленение. Но на брак с этой женщиной претендуют два дома… Дом Ребенрее, которому и принадлежит право найти ей мужа, и… Неужто император опустится до сговора с нечестивыми Тельвисами? Нет… Нет, не может быть… Император — воин, помазан самим папой, опора Престола святого Петра, вряд ли бы он пошёл на такое. Скорее он попрал бы договор и начал бы с курфюрстом Ребенрее войну. Хотя в этой ситуации другие курфюрсты, да и простые князья империи, могли встать на сторону Оттона против императора».

В общем, ничего ему не было ясно.

Глава 14